Николай Железников - Голубой уголь

Внезапно я почувствовал неловкость, точно на меня сзади пристально смотрела вся улица… Оглянулся. Через секунду крепко сжимал руку Георга.

Мы не виделись десять лет, но мне казалось, что и десять веков не могли бы его изменить. Весь — воплощение силы. Лицо — как отлитое из бронзы. Таких глаз, как у него, я не встречал нигде. Когда он смотрел, получалось впечатление, что мозг обшаривает и читает в нем, как на плакате, бесчисленное количество внимательных глаз.

Хотя нам надо было о многом переговорить, мы перекинулись лишь несколькими фразами на ходу. Он спешил. В Москве — нелегально. Сегодня уезжает обратно в Якутию, где живет как ссыльно-поселенец.

— Какой же тебе смысл возвращаться, если ты сумел попасть сюда? — невольно удивился я, забыв, что при разговоре с Георгом лучше заранее отрешиться от удивления. Хотя Георг всегда действовал с упорством и точностью машины, он был так замкнут и своеобразно, глубоко изобретателен, что никогда нельзя было предвидеть его слов и поступков.

Быстрая улыбка на мгновенье смягчила его суровое лицо.

— Я бы сумел, конечно, уехать куда угодно. Но решил там остаться. Занялся серьезно научной работой. Устроил лабораторию.

— В Якутии — лабораторию?!

— Понятно, пришлось заодно построить и дом. Дом хороший. И сделан, имей в виду, только руками нашей семьи, без посторонней помощи. Приезжай, покажу. Когда найду нужным опубликовать свои работы и открою принцип, по которому построен наш дом, будет возможно про помощи минимального количества рабочих и нескольких лаборантов, с подвозкой строительного материала лишь для подсобных работ, быстро и дешево строить образцовые города. Но это лишь одно из побочных достижений при опытах с открытыми нами N-лучами.

Он был на этот раз необычно для себя разговорчив и откровенен.

Мы с ним работали в одной и той же области физиологии, пограничной с химией и физикой. Понятно, как мне хотелось узнать о его достижениях, по-видимому, очень значительных, судя по тому, что мелким, «побочным» достижением при его изысканиях по физиологии явилось такое открытие в области жилищного строительства, все значение которого нельзя себе даже представить. Зная Георга, я ни минуты не усомнился в его словах.

— Зайдем ко мне, тут близко! Поговорим, — предложил я.

— Не могу. Немедленно надо к поезду. Да и бесполезно рассказывать. Приезжай, увидишь.

— Зачем ты приезжал?

— Купить кой-какие инструменты и химические реактивы, а также выбрать себе жену. Она ждет уже на вокзале.

— Как выбрать?!

— А как же, по-твоему, иначе? Удивительно, как нелепо относятся к этому вопросу! Выбор человека, с которым надо жить вместе и который даст жизнь потомству, оставляют обычно на волю случая. Чепуха какая-то! О потомстве следует думать больше, чем о себе.

Он посмотрел на часы. Вынул блокнот, написал адрес, протянул мне листок.

— Прощай. Приезжай. Не пожалеешь! — и вскочил в трамвай.

Дальше я шел в большом волнении. В Георге было что-то, влиявшее на меня больше, чем на нервных людей проявления мощи стихий. Его присутствие надолго заражало меня беспокойной энергией. А тут еще столько наговорил!

Несколько дней он владел моими мыслями. Потом повседневная работа втянула меня в обычную колею, и встреча с Георгом вспоминалась как сумбурный сон или неправдоподобные отрывки полузабытой оперы.

День ото дня моя работа встречала все больше затруднений. Самых простых реактивов [6] Реактив (в химии) — всякое вещество в твердом виде или в растворе, при помощи которого в лаборатории производятся аналитические работы (анализ — разложение вещества для определения природы его составных частей и количественного соотношения их). иногда нельзя было найти. Меня все больше возмущала и раздражала общая нелепая суматоха бесконечной войны.

Через полтора года после встречи с Георгом я получил от него письмо, в котором настойчиво повторялось приглашение. Обещал посвятить меня в свои изыскания. Кроме того, писал, что ему лично будет очень кстати мое пребывание в его доме. Я был бы глуп, как восьмидюймовая гаубица, если б колебался хоть минуту.

От станции Рухлово Забайкальской дороги, в сопровождении двух якутов, я ехал 450 верст — то в телеге, то верхом на мохнатых лошаденках — по выматывавшим душу таежным бревенчатым настилкам и лесными дорогами-тропинками. От бесчисленных комаров спасала сетка.

Длинная просека-аллея в лесу с преобладанием хвои и лиственницы вела в гору к дому.

Ямщик-якут на последнем перегоне старался на ломаном русском языке объяснить мне, что я еду в проклятое место.

— Место плохой, — сказал он.

— Почему?

— Там наверху на лесу и на камнях много уор [7] Уор — злые духи, якобы вызывающие болезни. , очень много злой уор! Они оттуда летят, — и он указал на запад [8] По старинным поверьям якутов, с запада приходило все злое: холодный ветер, царские чиновники. . Помолчав, он добавил: — Ты едешь к Гуорга? Хороша кузнец Гуорга!

Так как я задумался и не ответил, якут стал импровизировать монотонную, как осенний ветер, песню:

— Хороша кузнец Гуорга! Ах, хороша кузнец! И деньги не берет, и шкура не берет, и все дает. Ах, большой шаман Гуорга!..

— Георг — шаман? — удивился я.

Импровизатор, не ответив мне, продолжал завывать:

— Кузнец и шаман — из одного гнезда. Только шаман Гуорга может жить на горе! Его боятся все уоры. Ах, хороша кузнец Гуорга!

«Неужели Георг шарлатанствует?» — подумал я.

Когда подъехали к дому, я его с удивлением осмотрел. Слез с телеги, огляделся во все стороны… Вот так революция в строительстве!

Определенно, Георг стал заправским шарлатаном. Он наврал мне с три короба, а я и уши развесил.

Передо мной была самая обыкновенная изба. Телега уехала назад вниз. Полная тишина. Я еще раз оглядел избу, стараясь найти хоть намек на архитектурное новаторство. За избой — плетень. Во дворе — сарай. Сзади двора лес еще выше уходил в гору. Ни признака жизни. Я пошел к двери. В это время она распахнулась, вышел Георг и, радушно улыбаясь, протянул мне обе руки:

— Я очень рад, что ты выбрался!

Мы вошли в сени. Георг запер дверь и провел меня за русскую печь.

Ни одного человека в доме не было.

— Куда ты меня ведешь? — спросил я, видя, что он поднимает люк в подвал и спускается вниз.

— Веду тебя в дом.

— Что ж ты в подвале, что ли, живешь?

Он не ответил.

В подвале, при свете карманного фонаря, Георг что-то надавил рукой у одной из стен, и перед нами открылась массивная дверь, которая пропустила нас в какую-то комнату и бесшумно закрылась.

Из комнаты вышли через другую такую же дверь.