Николай Басов - Мир вечного полдня

Ростик даже успел искупаться в соседнем ручье. Потом, подумав, загнал в воду и своего жеребчика, вымыл его от кончика носа до задних копыт. Каково же было его удивление, когда, закончив, он вдруг почувствовал дружеский тычок мягким носом в плечо — оказалось, жеребец Квадратного тоже решил быть чистым. Оказывается, отношения с лошадюгами незаметно для Ростика налаживались, они его признали уже годным для роли банщика, и на том спасибо.

Так как старшина был еще слаб, Ростик управился и с его конягой, а вот со своим Пестелю пришлось разбираться, довольствуясь только устными советами Ростика. Впрочем, он не протестовал, у него-то, что бы там ни думали некоторые, был опыт возни с разной живностью куда больше, чем у десяти Ростиков.

Сначала проход им показался каким-то другим. Никто из троих не был уверен, что они идут правильной дорогой. Потом Рост вспомнил рощу, которую они проезжали. Через пару километров старшина узнал странный валун на верхушке небольшого взгорка, и вдруг стало ясно, что они идут именно той горловиной, которую и назвали перевалом.

— Запоминайте, — сказал старшина, — тут еще не один раз придется ходить самим и других водить.

— Что мы там забыли? — вздохнул Пестель. — Со своей бы стороной справиться.

Чувствовалось, что этот поход оставил в нем не самые радужные впечатления. Хотя Ростик почему-то думал, что разведка была и удачной, и даже не очень хлопотной. Наверное, он стал совсем уж оловянным, как стойкий солдатик… Он усмехнулся, почему-то был этому рад.

На ту сторону холмов до конца дня выбраться они не сумели. И это было плохо. Хотя чем именно — никто из них не знал. Но все вдруг стали нервными, настороженными, даже слегка злыми. Исключение не составляли и кони. Те вообще ржали так, что эхо гуляло по узкой долине, и через каждые пятьсот метров вдруг отказывались идти вперед, хотя никаких причин бояться чего-либо в поле зрения не возникало. Настроение определил Пестель:

— Если бы разок здесь уже не ходили, можно было подумать, что тут Соловей-разбойник засаду сплел.

Лагерь разбили у небольшого холодного прудика, образовавшегося в ложбинке кристального ручья, стекающего с Олимпа. С двух сторон их закрывали камни, так что возникло давно не испытываемое ощущение, что они находятся в закрытом пространстве, в комнате, например.

Ужин поспел, когда солнце уже погасло. Темень, как всегда бывает в горах, навалилась со всех сторон. И тут же из-за отдаленных скал послышался заунывный вой. Старшина о чем-то усиленно размышлял. Когда прозвучал этот вой, он неторопливо посмотрел в темноту, мерно дожевывая свой кусок поджаренного на огне мяса.

— Рост, далеко до того места, где мы последний мясной караван грузили?

— Не знаю точно, но, кажется…

— Изрядно будет, — вмешался Пестель. — А что?

— Идея такая, — старшина тяжко вздохнул. — На том месте мы оставили кучу еды для самых… Ну, для разных воющих тут по ночам. Не знаю, то ли шакалов, то ли гиен каких-нибудь.

— Гиены кашляют и смеются, — высказался Ростик. — Так о них писал Майн Рид.

— Они еще и воют, только чуть иначе, чем волки, — сказал Пестель. Он повернулся в Квадратному. — Так о чем ты?

— О том. Может, они нас потому первый раз пропустили без помех, что у них было чем заняться?

— Жертвоприношение предлагаешь устраивать или дань платить? — усмехнулся Пестель.

— Просто внимание отвлечь от трех тощих разведчиков и их изморенных лошадей.

Вой раздался вдруг совсем недалеко. И было в нем что-то, из-за чего между лопаток Ростика возник холодок. Как бы это определить… Вой этот выражал радость при виде добычи, которая не убежит, которой некуда деться. И этой добычей были они, разведчики и лошади, как сказал старшина. Он был прав, в этом Ростик не сомневался.

— Жаль, тут топлива мало, нельзя из костров круг поставить. — Старшина поднялся, потянулся. Потом лицо его стало твердым, как дубленая рожа тевтона, решившего подороже продать свою жизнь. — Пестель, давай назад, в резерв, к лошадям, будешь добивать тех, что прорвутся, и кидать головни, чтобы мы их видели.

— Почему я?

— На тебе доспехи послабее, так что…

— Может, и ваши железки их челюстей не выдержат?

— Не обижайся, Жорка, — вмешался Ростик, только обид им тут не хватало. — Тебе-то они вмиг все пооткусывают, поэтому слушай командира.

— Рост, станешь слева, начинай с арбалета. Может, они будут своих добивать — какая-никакая, а все же передышка. В ближних не стреляй, руби палашом. И не размышляй, разрубил и отбрасывай назад. Автомат пускай, когда они гурьбой пойдут. Ну, если бы умел — помолился бы. Ты — слева, я — справа.

Они стали, маленький отряд, зажатый камнями и ночью. Ростик подумал и мужественным голосом спросил:

— А центр кто будет держать?

— Оба, — ответил старшина. Он ждал, определенно прислушиваясь, да так, что у него уши чуть из шлема не прорастали. — Сдается мне, сегодня ночью спать нам, хлопцы, не придется.

Ростик вздохнул и повернулся к северу, туда, где примерно находился Боловск, дом, родные. Вернусь, решил он, долго-долго никуда не поеду.

Ростик чувствовал себя не очень здорово. Хотя до сих пор ему доставалось меньше синяков и шишек, чем его спутникам, неожиданная слабость затопила его тело. Хуже того — затопила его сознание.

Он стоял и думал, что тут скорее всего они и найдут свой вечный покой, что все, чего им удалось до сих пор добиться, оказалось слишком сложным переплетением удачи и отчаяния. Но вот удача, кажется, кончилась, отчаяние обратилось против них, и скоро… Он стряхнул охватившее его бессилие и обнаружил, что сидит на земле, странно подогнув ноги, как в детстве, опустив оружие, и над ним склонились Квадратный и Пестель. Оба заглядывали ему в глаза, но в темноте было трудно рассмотреть что-либо под его забралом. А поднять его они почему-то не догадались. Ростик сделал попытку подняться сам.

— Я знаю, что делать. Голодные они от нас не отойдут.

— Это понятно, — Квадратный чуть нервно огляделся вокруг, тьма стояла кромешная, не видно было ни зги на расстоянии уже пяти-семи шагов, невзирая на костер и головни, которые сжимал Пестель.

— Нужно пожертвовать лошадью. Хотя бы одной или лучше двумя.

— Знал бы, пристрелил пяток жирафов и прошли перевал без приключений… Ладно, — решил Пестель, — моя самая слабая.

— А моя… — Квадратный опустил голову, подумал. — Пестель, снимай с них сумки, узду и седла.

— Седла-то куда денем?

— Завернем в брезент и тут где-нибудь зароем, где посуше.

— Сумки зароем, а седла… Бросим вперед, они такие, что и их сжуют.

— Значит, это не шакалы, — определил Пестель. — Рост, что же ты чувствуешь?

Ростик ответить не успел. Лошади вдруг стали ржать и биться. Словно бы поняли, что скоро им придется куда как плохо, но Пестель с ними справлялся. Еще как, даже Ростику стало ясно, что теперь никто из них не дрогнет.