Владислав Брокт - Грань невозможного. [возможно не полная]

Алькона. Северная граница Империи. Комплекс укреплений Три Сестры. 563 год Новой Империи.

Холодно. Пронзительно ледяной ветер норовит забраться под меховой копошен. Она достает флягу и с трудом отвинчивая колпачок, делает пару глотков обжигающе крепкого напитка.

Но даже это не помогает согреться. Хорошо хоть капюшон оторочен полоской волчьего меха и не замерзает от дыхания.

Она зубами стянула заиндевевшую рукавицу с левой руки и запустив кисть за подкладку парки нащупала маленький кожаный кошель с серебром. Пальцы сами скользнули во внутрь.

Проклятое серебро. Без него она бы, наверное, осталась лежать никчемным, мерзлым куском мяса еще пару тысяч шагов назад.

Она сделала следующий шаг медленно перебирая монеты. Один серебряный, десятка, пол империала, гнутая половинка…Она перебирала их как четки и монеты, сами нагреваясь от тепла ее ладони, становились обжигающе горячими. Монетка, шаг, еще один. Энергия заструилась по измученному телу.

За все в этом мире надо платить сполна и во всем, что происходит с тобой всегда виноват ты сам. Безвинно только рождение и смерть. Так говорил ее Учитель. Даже в своих мыслях, не то что вслух она не смела произнести его имя. Ее Учитель, ее любовник, предавший ее.

Очередной порыв ветра сдернул с ее головы капюшон, порвав завязки. Острая снежная крупа немилосердно ударила в ее лицо и глаза заслезились, туманя взгляд.

Серое небо, белый нетронутый снежный наст, уже много дней пути она не встречала никаких следов. Белое безмолвие.

Она села на снег, закрываясь от ветра. Закрыла глаза, перебирая монеты: Один серебряный, десятка, пол империала, гнутая половинка…

Она была пуста, манны не было, как будто ее выпил какой-то сказочный зверь. Ее Учитель любил рассказывать различные предания.

Но что-то еще оставалось внутри нее, монетки помогали найти эти крохи и использовать их, чтобы не сдохнуть в этом ледяном аду.

Она замерла. На самой границе восприятия, на уровне слуховой галлюцинации она, сквозь вой ветра услышала собачий лай. Но ей не показалось. Лай приближался, становился отчетливее и ближе.

Она заставила себя открыть глаза и чуть сдвинуть капюшон, защищающий ее от ветра. Через снеговой наст, проламывая его в каждом прыжке, несся крупный лохматый зверь больше похожий на медвежонка, чем на собаку.

Прежде чем она сумела подняться, зверь подбежал к ней, мгновенно погасив скорость крупными широкими лапами. Он открыл огромную пасть, полную шикарных белоснежных зубов и вывалил наружу свой фиолетово-розовый язык. Ему было жарко. Шоколадного цвета глаза смотрели спокойно и с любопытством. Его крупная покатая голова сейчас находилась вровень с ее бледным лицом. Шарк, снежный пес, а это был именно он оглушительно гавкнул, подзывая своего хозяина и лизнул свою находку прямо в лицо.

Если до этого она держалась только за счет своей решимости дойти во что бы, то ни стало, то теперь, осознав, что цель ее путешествия близка, повалилась на снег. Как будто из не выдернули невидимый стержень.

— Кого ты нашел, негодник? — раздался над ее головой грубый мужской голос. Чья-то рука подняла край ее капюшона.

— Как ты сюда попала, девица? — спросил он.

— Дошла, — выдохнула она шёпотом.

— Да уж, дошла. Ну добро пожаловать в Три Сестры. Я Страж, — представился незнакомец.

— А я…,-ее дыхание перехватило от окончательного осознания, того простого факта — цель достигнута, — Я — Сестра!

Благостный мрак полубессознательного состояния накрыл ее измученное тело. Она чувствовала, как ее подняли и несут. Она ощущала рядом присутствия снежного пса, который касался ее сознания успокаивающим шёпотом.

Она была дома, она дошла, несмотря ни на что и теперь у нее, да и всей Империи есть будущее.

Спасительное беспамятство наконец настигло ее, левая рука безвольно разжалась, ранняя на снег горячее серебро: один серебряный, десятка, пол империала, гнутая половинка…

— Ну здравствуй, Станислав! Долго же тебя пришлось ждать, — произнесла она на русском, с жутким акцентом, глядя мне прямо в глаза, своим холодным пугающим взглядом. Моя спина разом взмокла от пота, хотя в комнате было довольно прохладно.

Передо мной стояла Катерина МакГью собственной персоной и ее появление здесь, в этом закрытом от всего места не предвещало для меня ничего хорошего.

— Дождались? — уточнил я, беря себя в руки, — И еще подождете.

Я прошел в душ, по пути захватив одежду. В спину мне только хмыкнули. Стоя под упругими струями воды и меняя ее температуру с обжигающе горячей на омерзительно ледяную я думал. Я перебирал в голове все события последний дней как в игре, так и в реальности и чем больше я вспоминал, тем больше успокаивался.

Как бы не сложилась ситуация в дальнейшем, поймать и прижать меня Катерине было не на чем. С чего взял, что на меня непременно будут давить? Да со всего! Начиная с холодного взгляда, который меня встретил при выходе из капсулы, заканчивая ее характером. Такие люди идут по головам во имя великой цели, совершенно не задумываясь ни ком и ни о чем.

Только их цель, как правило это спасение мироздания, имеет значение. Придется выкручиваться и блефовать и главное в этом не перегнуть палку. Я видел, что случилось с Фаридом и совершенно не хочу повторить его судьбу.

Я вышел к моей нежелательной собеседнице совершенно спокойный, посвежевший и готовой к любому разговору. Но помогать ей в этом я совершенно не собирался. Ей нужно, вот пусть и суетиться. Я демонстративно медленно соорудил себе кружку зеленого чая и усевшись на кровать принялся медленно, и я бы сказал даже медитативно его поглощать маленькими, скупыми глотками.

Катерина молчала, принимая и переваривая стиль моего поведения, но затем все же заговорила первая, прерывая неловкую паузу:

— Как ты должно быть понял, после неожиданной смерти Вильяма, компанию теперь возглавляю я. По крайней мере ее научное подразделение. У меня есть свои цели и задачи, которые мне надо решить во что бы то не стало и у тебя просто нет другого выбора, как мне помогать.

Я продолжал молча пить чай.