Фриц Лейбер - Зеленое тысячелетие. Рассказы

— Мне все это безразлично, — возразил Фил, ободренный крепким пожатием руки Митци. — Я знаю, что сейчас — космический кризис и все такое, но этот кот принадлежит мне. Я его кормил и намерен держать и дальше. Ко мне, Счастливчик! — Кот прыгнул из коробки прямо к нему в руки. — Возможно, это тоже доказывает мою правоту, — добавил парень.

Барнс укоризненно посмотрел на него. В комнате возник приглушенный ропот. И тут все услышали слабый кошачий писк. Он доносился из коробки, откуда выпрыгнул Счастливчик. Все склонились над ней и увидели пять его крохотных копий, задравших вверх мордашки.

Дита сказала:

— Они хоть и маленькие, но так же хороши, как и большой кот, и пользы от них не меньше.

— Значит, один из них — для армии, один — для морского флота, один — для доктора Опперли, один — для меня, а еще один — для того болвана с Востока, который считает, что он будет следующим Президентом, — восхищенно произнес Варне.

— Ну, Бобби, — возмутился Опперли, — не следует раздавать котят, которых у тебя нет.

— А я как раз хотел сказать, — спокойно закончил Варне, — что один из них — для молодого человека.

Фил посмотрел на Счастливчика, уютно устроившегося у него на руках.

— Значит, ты — девочка? — удивленно прошептал он.

— Да нет! — возбужденно воскликнула Дита, наполовину потеряв свой плащ. — Ты не знаешь Бегу. На ней секс другой. На Веге он как… — И она сморщилась, подыскивая нужное слово.

— Кенгуру, — вставил Опперли.

— Да! — с триумфом сказала Дита. — Разница только в одном: вынашивает ребенка мать, а потом дети лезут в сумку к отцу и он носит их остаток времени. Все помогают. Позже, когда дети вылезают, о них опять заботится мать. Дион, сними брюки и покажи сумку.

Но тот негодующе фыркнул.

— Мужчины на Веге очень скромны, — заметила Дита. — Так что, как бы там ни было, но Счастливчик — мальчик.

The Green Millennium

Перевод Е. Чернявской

Старомодный черный «фольксваген», в котором кроме меня находились водитель и еще два пассажира, поднимался к перевалу Санта-Моники. Мы петляли среди ощетинившихся горных пиков, чьи выветренные вершины походили на каменных монстров, с головой закутанных в плащи.

Верх машины был откинут, и мы двигались достаточно медленно, чтобы отчетливо увидеть промелькнувшую неяркую ящерицу или кузнечика, выпрыгнувшего из-под колес и перелетевшего через серый расколотый камень. Один раз узкую дорогу перебежала лохматая серая кошка, скрывшись в сухом подлеске, и Вики, схватив меня за руку и изображая испуг, доказывала, что это была дикая хищная кошка. Окружающая растительность выглядела настолько высохшей и пожароопасной, что никого из нас не нужно было предостерегать от курения.

День был исключительно яркий, небольшие тучки на небе только подчеркивали опрокинутую головокружительную голубую глубину. Солнце светило ослепительно. Каждый раз, когда дорога поворачивала по направлению к раскаленному добела светилу, перед моими глазами какое-то время плавали черные пятна. Я подумал, что в следующий раз вряд ли забуду взять солнцезащитные очки.

С тех пор, как мы свернули с автострады Тихоокеанского побережья, нам повстречались всего две машины и с полдюжины хижин и домов — удивительно приятное одиночество, если принять во внимание тот факт, что Лос-Анджелес находился в часе езды от нас. Это одиночество разъединило нас с Вики молчаливым намеком на тайны и откровения, но еще не сблизило опасностью.

Франц Кинцман, сидевший впереди, и его сосед, вызвавшийся вести машину на этом участке дороги (какой-то мистер Мортон, или Морган, или Мортенсон — я не знал точно), держались гораздо равнодушнее, чем можно было бы ожидать, — оба они знали эти места лучше, чем Вики и я. Впрочем, угадать их настроение было сложно, поскольку я видел только седой стриженый затылок Франца и выгоревшую коричневую шляпу мистера М., которую он надвинул на глаза, чтобы прикрыться от солнца. Когда мы проезжали то место, откуда все острова Санта-Барбары — Анакапа, Санта-Круз, Санта-Роса и даже дальний Сан-Мигель кажутся сотканными из серо-голубых туч кораблями, плывущими в Тихом океане, я внезапно заметил без всякой видимой причины:

— Не думаю, что в наше время можно написать по-настоящему захватывающую историю об ужасе сверхъестественного или, коли на то пошло, испытать глубокое, волнующее чувство сверхъестественного страха.

Для темы моего высказывания было, однако, много мелких поводов. Вики и я участвовали в съемках двух дешевых фильмов о монстрах, а Франц Кинцман был выдающимся фантастом и психологом-исследователем. Мы часто болтали о сверхъестественном в жизни и искусстве, и в том, как Франц пригласил нас провести выходной в его загородном Рим-Хаузе [4] «Дом на краю» — название виллы. после месяца пребывания в Лос-Анджелесе, содержался намек на тайну. «Кроме того, резкий переход из многолюдного города в запретные шири природы всегда оказывает на горожанина странное воздействие», — бросил, не оборачивая головы, Франц.

— Первым условием для того, чтобы испытать чувство сверхъестественного, — сказал он, когда «фольксваген» въехал в прохладу тени, — является отъезд из Улья.

— Улья? — переспросила Вики. Конечно же, она прекрасно поняла, что он имеет в виду, просто хотела, чтобы он повернулся и поговорил с нами.

Франц сделал нам это одолжение. У него была исключительно красивая благородная внешность, которую вряд ли можно было назвать современной, хотя он выглядел на все свои пятьдесят, и вокруг задумчивых глаз темнели круги, появившиеся с тех пор, как его жена и двое сыновей погибли и автокатастрофе год тому назад.

— Я имею в виду Город, — сказал он, когда мы снова выехали на солнце. — Человек ступает по земле, где есть полицейские, чтобы охранять его, психиатры, чтобы управлять его разумом, соседи, чтобы тараторить ему о чем-то, и где трескотня средств массовой информации оглушает настолько, что практически невозможно глубоко ощутить или почувствовать то, что находится вне человеческого. Сегодня Город, в переносном смысле этого с лона, занимает все материки, моря и, вероятно, распространится на космос. Я думаю, Глен, вы хотели сказать, что вырваться из Города трудно даже в дикой местности.

Мистер М. дважды просигналил, когда мы подъезжали к крутому повороту дороги, и сказал следующее: