О З - Отморозки 2 Земляной Орлов (СИ)

Выяснив, где может прятаться последний участник нападения, Глеб повел своих штурмовиков в атаку. В первом же попавшемся на глаза замухрыжистом трактире, он получил информацию о месте пребывания нескольких 'иванов '. Оставив после своего ухода полсотни трупов тех, кто не пожелал делиться ценной информацией, а 'разговорчивых' посетителей трактира в полуобморочном состоянии от ужаса и боли, Львов со своими бойцами взял штурмом первую же 'иванову хату'.

Самого ивана захватить живым не удалось. Очередь из ППШ прошла слишком удачно, а может, и наоборот - неудачно, поставив точку в карьере старого каторжанина. Но двух его подручных штурмовики захватили живыми. Следующие полчаса они отчаянно завидовали своему покойному патрону, на все лады проклиная тот день, когда родились на свет, а больше всего - тот момент, когда им самим удалось увернуться от пули. Экстренное потрошение в исполнении Львова и его команды всегда вызывало нарекания Анненкова-Рябинина излишней жестокостью и эмоциональностью, на что впрочем, Глеб всегда отвечал Борису, что его еще в детстве исключили из школы юных садистов за зверство...

Самым ужасным для пленников было то, что они понятия не имели: о чем их спрашивает этот оживший ночной кошмар в генеральском мундире! Но, наконец, их обычно дремлющий разум, пробудился от дикой боли, и они с легкой душой сдали Львову всех остальных иванов Нахаловки, справедливо предположив, что тогда их оставят в покое. И их действительно оставили, милосердно подарив им покой. Вечный...

Следующего главаря захватили в тот момент, когда тот, встревоженный стрельбой собирался убраться куда подальше. Вместе с одним из хозяев преступного мира в руки штуромивков угодили его подельник, скупщик краденного - марвихер, который принес 'долю в общак' и вульгарно размалеванная девица - хозяйская маруха.

Очередь из ППШ в потолок настроила всю компанию на мирный лад. У захваченных изъяли оружие, после чего приступили к допросу и 'мерам устрашения четвертой степени'.

При этом действе присутствовали, хотя и невольно, местный околоточный с двумя городовыми. Они прибежали на выстрелы и оказались мгновенно разоружены и крепко привязаны к стульям. Глеб махнул рукой:

- Полиции ущерба не наносить! - и повернулся к раздетому догола марвихеру. - Повторяю свой вопрос, любезный: кто держит пристань? Вы отвечайте, не заставляйте нас делать с вами тоже, что и с этим, - и он слегка указал рукой в сторону кровати, на которой лежало окровавленное, полуживое существо, еще пять минут назад бывшее гордым иваном. - Вы все равно все расскажете, просто после такого живым мы вас не отпустим.

Следующие пять минут были наполнены дикими криками, стонами и визгами, а еще горловыми утробными звуками - полицейских тошнило.

- Спиридон!

- Слушаю, командир!

- Дай блюстителям порядка воды: их-то мучить не за что.

- Слушаю! - И в губы околоточного ткнулся ковш с водой, - Пейте, вашбродь, пейте. И рот прополосните: легче будет, я знаю...

Ефрейтор Кузякин не погрешил против истины: он хорошо помнил, как всего год тому его самого крутило и рвало еще почище полицейских. И как его отпаивали водой тоже помнил прекрасно...

Пока Спиридон поил городовых, штурмовики принялись за маруху, чем и свели на нет все усилия сердобольного генерала и его верного ефрейтора, так что Кузякину пришлось повторить процедуру...

- В-ваше пре-пре-превосходительство, - проблеял отдышавшийся околоточный. - О-о-оставьте вы в покое эту погань. У нас на пристани самый главный - Меркул.

- Спасибо, - на исшармленном лице мелькнула короткая улыбка. - Покажете, где он обитает?

- Д-да, конечно, ваше превосходительство! Я - с радостью!

Радость околоточного Огурцова была искренней: Меркул не входил в число его 'опекаемых', подарков на день Ангела и на престольные праздники не носил, так что сдать его суровому генералу с изуродованным лицом - дело хорошее и благородное. Правда, жаль здешнего ивана, да и Клусачева - того самого марвихера, тоже жаль - им обоим да и марухе Верке просто и равнодушно полоснули клинками по горлу. Не видать от них больше 'барашков в бумажках'. Но это и ничего: новые придут - свято место пусто не бывает! - снова отдавать станут. А вот увидит местный сброд, как Огурцов вместе со страшным генералом идет - уважения прибавится. Да и бояться будут: вдруг Огурцов попросит заступничества, а генерал возьми да и помоги?! Храни господь!..

...Меркул на далекую стрельбу внимания не обращал: мало ли? В Нахаловке то и дело кто-то кого-то кончает. Жизнь человеческая такая. Потому-то когда в маленький кабак влетел дурной мухой мелкий воришка Чалый, и заорал дурноматом: 'Меркул, тикай! Облава!', старый вор просто не поверил. Не бывает таких облав, которые совсем не подготовлены, казаки не оцепили Нахаловку, и по улицам не шляются десятки городовых. Так что появление Львова с сопровождающими его лицами, стало для Меркула очень неприятным сюрпризом...

О том, что произошло дальше, сибирские уголовники с содроганием вспоминали еще во второй половине ХХ века. И их рассказы обрастали все более и более жуткими подробностями. Говорили, будто страшный генерал заставил Меркула лично распилить на улице живого участника нападения на Доинзона пополам, что местных жителей построили в шеренгу, рассчитали на первого-второго-третьего и всех невезучих третьих тут же и расстреляли, что прилюдно кастрировали всех марвихеров, чтобы не размножалась эта сволочь в России...

На самом деле, все было и проще и страшнее. Меркула и всех, кто под ним ходил, попросту расстреляли, предварительно вытряхнув из самого ивана информацию об общаке. Остальных жителей Нахаловки, действительно, заставили присутствовать, а по окончанию экзекуции, страшный генерал вытолкнул вперед замирающего от восторженного ужаса околоточного надзирателя Огурцова и сказал:

- Вот отныне ваш царь и бог! Ежели он мне только шепнет, что вы, варначье, что дурное задумали, честью клянусь: приеду со всей нашей дивизией и спалю всех на х..., чтобы и духа вашего поганого на свете не осталось.

Говорил Львов негромко, но слышали его все собравшиеся. После чего Львов и штурмовики попросили околоточного проследить за здоровьем их друга, оставленного в больнице, не отказались отужинать 'чем бог послал' и ушли, оставив Красноярск в ужасе, но куда более спокойным, нежели до их приезда...

...'Алатырь-камень' ходко бежал по Енисею вниз. На корме пароходика, так, чтобы не накрывало густым черным дымом из трубы, расположились штурмовики вместе со своим командиром. Снайпер Гагарин развернул прихваченную тальянку, и над великой сибирской рекой разнеслась веселая похабные частушки:

На окошке - два цветочка: