Тихон Непомнящий - Фантастика 1983

Чтобы лифт закрепил услышанное, Борьба Васильевич выходил на девятом этаже и тут же нажимал кнопку первого.

Дверцы смыкались, кабина скользила вниз.

— Ну, усвоил?

Лифт понимающе гудел.

Так Макушкин воспитывал нового друга и добился своего.

Когда бы он ни возвращался домой, лифт ожидал на первом этаже. И даже предупредительно распахивал дверцы.

— Вот молодец! Спасибо…

Между тем дела с кристаллами шли ни шатко ни валко.

В первом же опыте Борьба Васильевич и Таня смешали порошок оксида тория, привезенный Ивановым в оранжевом контейнере, с белейшим оксидом европия и ввели в шихту. После кристаллизации в молибденовой лодочке получилось нечто угольно-черное. Так бывало, если на установке нарушался вакуум и расплав загрязнялся. Но ведь в этом опыте все было нормально! Макушкин пожал плечами и повторил эксперимент.

Результат был прежний.

— Давайте уменьшим добавку оксидов, — предложила Танечка.

— Смысл?

— Может, кристалл посветлеет…

Таня Петрова могла пребывать в двух состояниях. К установке подходила в белом халате и тапочках — серьезный, хотя и юный специалист. Сняв халат, превращалась в серебряное облако. Туфельки казались выкованными из листового серебра, брюки отливали благородной чернью, в ажурной блузке просверкивали серебряные нити. Волосы и тени под глазами тоже серебрились.

Однако в любом состоянии перед доктором наук Макушкиным Таня стояла на цыпочках, не замечала причуд, безропотно выполняла просьбы, поила чаем.

— Нет, — сказал Макушкин, — добавку уменьшать нельзя.

— Тогда проведем фазовый анализ.

Они истолкли кусочек черного слитка в сапфировой ступке.

Часть пробы Танечка понесла — цок-цок серебряными копытцами — на рентген к Сидорову. Остаток Борьба Васильевич посмотрел под микроскопом. Крупинки ничем не отличались от обычного кристалла, если не считать чернильного оттенка и тончайших включений непрозрачного материала. Определить, что это такое, было невозможно.

Петрова вернулась после обеда.

— Не хотел брать, — пожаловалась она, надевая халат. — Смена, говорит, кончается.

— Да, это долго. Через неделю хоть обещал?

— Так я же результат принесла!

— Ну, вы прямо партизанка…

Из рентгенограммы следовало, что оксиды тория и европия в решетку кристалла вошли. Это было хорошо. А вот с черной вкрапленностью дело обстояло плохо. Из чего она состояла, как попала в кристалл, Сидоров сказать не мог. Слишком мелка…

Еще через несколько опытов Макушкин и Таня беспомощно разглядывали целый ряд смоляных кристаллов. Работы, плешь собачья, зашли в тупик.

С утра они готовили очередной опыт. По настоянию юного специалиста навеску оксидов уменьшили вдвое. В это время зазвонил телефон.

— Борьба Васильевич? Сегодня в десять подшефная школа организует встречу с ветеранами войны.

— Но…

— Считайте себя мобилизованным. После торжественной части вы идете в седьмой «Б».

— Эксперимент…

— Наденьте боевые награды.

— Я не умею рассказывать.

— Давайте не будем срывать мероприятие!

Макушкин обреченно положил трубку.

— Борьба Васильевич, вы не волнуйтесь, — подбодрила Танечка. — Выступайте спокойно. Я загружу «лодку», создам вакуум и буду медленно поднимать температуру.

— Даже не знаю, о чем говорить…

— Да вы что! Это же семиклассники, мальчишки! Расскажите, как ходили в разведку, как взрывали поезда!

— Я больше в медсанбате сидел.

— Ну и что? Все равно партизанили. Дети любят про подвиги. Расскажите, например, как вас ранило.

— Такого не было.

— А шрам на щеке?

— Так это… Это я дома. Гвоздь заколачивал. Молотка не было, пришлось топором. А он сорвался…

— Да? А я думала — осколок… Ну, все равно, расскажите о товарищах. — Таня критически оглядела шефа. — Домой зайдете?

— Зачем?

— Костюм сменить, награды приколоть. Заодно посмотрите на ботинки, у вас шнурки разноцветные…

День был безоблачный. Обочины зеленели молодой травкой, зелеными фейерверками распускались деревья. Грязь на улице подсохла, и Борьба Васильевич быстро добрался до своего многоэтажного красавца, который был отделен, от института длинной шеренгой частных домиков. Лифт, как обычно, ждал внизу.

— Ты чего? — недовольно спросила Леля.

— Да вот… одну штуку надо захватить. — Борьба Васильевич выдвинул ящик стола, достал картонную коробку с медалями. — Леля, у меня опыт задерживается, приду поздно.

— Когда?

— Не раньше одиннадцати.

— Ну и ужинай там. Не трогай, я намазанная…

Ветеранов в школе встретили тепло. Посадили в президиум, говорили разные хорошие слова. Ветераны смущенно улыбались и звенели наградами. Потом разошлись по классам. Осмелевший Борьба Васильевич рассказал о пулеметчике Хусаине Хасанове. Ребята оказались эрудированными. Мальчик с передней парты высказал предположение, что татары, воевавшие в витебских лесах, — это члены подпольной организации легендарного Мусы Джалиля, вырвавшиеся из плена. А одна очень красивая девочка связала крылатую фразу о турке Джиурдине с комедией Мольера «Мещанин во дворянстве». В общем, Макушкин узнал много нового.

В институт возвращался размягченный. Как будто первый раз в жизни ощущал теплое прикосновение солнечных лучей, слушал птичий щебет, видел голубое небо. Горьковатый запах тополиных листьев заполнял улицу. Макушкин нагнулся и сорвал травинку, чтобы пожевать ее, как в детстве. Из подворотни вылезла собака. Она совершенно не гармонировала с весенним днем: большая голова с висящими ушами тряслась, в коричневой шерсти круглились грязно-белые пятна, кривые ноги подкашивались.

— Тебя обидели? — пожалел Борьба Васильевич.

Песик поднял невыносимо печальные глаза и оскалился.

— Не хочешь, чтобы жалели? Гордый…

Пес хрипло заворчал.

— Ну-ну, не буду…

Макушкин повернулся и сделал шаг. В тот же миг пес словно бы пролетел над землей и вцепился ему в икру.

— Ты чего?!.. Отпусти!

Пес мотнул головой и еще крепче стиснул челюсти.

— Ах, плешь собачья! — Борьба Васильевич хлопнул по плешивой голове. — Дура!

Собака отскочила, припала на передние лапы и вызверилась.

Макушкин погрозил кулаком…

Неудачный день продолжался. К шести часам вечера установка вошла в режим. Расплав был хороший, бултыхался, как вода в кружке. Пока Макушкин выставлял под смотровое окошко начало затравки и набирал на программаторе задание, Татьяна написала в рабочем журнале пожелание ночной смене. Вдруг в лаборатории стало тихо — перестал тарахтеть форвакуумный насос. Сигнальные лампочки и плафоны погасли. Нет энергии. Таня уже набирала аварийный номер.

— Дежурный электрик слушает, — буркнул сонный голос.