Джон Варли - Титан. Фея. Демон

— О, черт, — выдавила Сирокко — и в памяти живо возник фрагмент слышанной однажды записи полетного регистратора некоей авиалинии. Эти самые слова проревел пилот за секунду до столкновения, когда отчетливо понял, что вот-вот погибнет. Это же поняла и Сирокко — не менее отчетливо.

С тупым ужасом Сирокко наблюдала за тварью, что опутала двигатели немыслимым количеством щупалец. Это напоминало старинную гравюру: португальский военный корабль, на который напал кракен. Красиво и бесшумно рванул топливный бак. Мир, родной мир Сирокко распадался на куски — без единого звука, не оставляя следа. Стремительно рассеивались клубы сжиженного газа. А тварь, казалось, ничего и не замечала.

Другие щупальца взяли в оборот остальные части корабля. Дальнобойная антенна была почти снесена, но медленно продолжала двигаться, хотя и полуразрушенная.

— Живое, — прошептала Сирокко. — Оно живое.

— Что ты сказала? — Билл обеими руками пытался удержаться за приборную панель. К креслу-то он был пристегнут надежно — а вот болты, крепившие само кресло к полу, не выдержали.

Корабль вновь содрогнулся — и кресло Сирокко оторвалось от пола. Край панели придавил ей бедра, и она закричала, пытаясь освободиться из ремней.

— Рокки, все трещит по швам. — Сирокко не узнала голоса, но безошибочно почувствовала в нем страх. Удвоив усилия, она сумела одной рукой отстегнуть ремень, другой удерживаясь за панель. Опустевшее кресло неторопливо проплыло среди обломков, чуть задержалось в раме разбитого иллюминатора и вылетело в космическое пространство.

Поначалу Сирокко решила, что у нее сломаны ноги, но вскоре обнаружила, что может двигать ими. Боль немного утихла, когда она собрала остатки сил, чтобы помочь Биллу выбраться из кресла. Помощь пришла слишком поздно: глаза его были закрыты, лоб залит кровью. Когда обмякшее тело безвольно перекатилось на панель управления, стала видна вмятина в шлеме. Сперва Сирокко попыталась ухватить Билла за бедро, затем ее руки скользнули по щиколотке, по ботинку — а он все падал, падал и падал в облако сверкающих осколков, в блестящий стеклянный пролом.

Сирокко пришла в себя под панелью управления. Она потрясла головой, не в состоянии вспомнить, как ее туда занесло. Но сила торможения сейчас уже была не так велика. Фемида успешно привела «Мастера Кольца», или, вернее, то, что от него осталось, к скорости своего вращения.

Все молчали. Из наушников ее шлема доносилось прерывистое дыхание — но ни единого слова. Сказать было нечего, а вопли и проклятия истощились. С трудом поднявшись, Сирокко ухватилась за край люка над головой, подтянулась и поплелась сквозь хаос.

Освещение не работало, но солнечный свет, врываясь через пролом в стене, выхватывал из мрака разбитое оборудование. Сирокко брела по обломкам, и одетые в скафандры фигуры уходили с ее пути. В голове пульсировало. Один глаз так заплыл, что уже не открывался.

Нанесенный ущерб оказался чудовищен. Страшно было думать, сколько времени требовал ремонт.

— Мне нужен исчерпывающий доклад по всем отделениям, — сказала Сирокко, ни к кому конкретно не обращаясь. — Проектировщики явно не предназначали корабль для испытаний такого рода.

На ногах были только трое. Одна фигура стояла на коленях в углу, держа за руку кого-то лежащего под обломками.

— Ноги. Не могу. Не могу двинуться.

— Кто это сказал? — выкрикнула Сирокко и замотала головой, пытаясь отогнать головокружение, но добившись, естественно, обратного. — Кельвин, займись ранеными. А я пока посмотрю, что можно сделать с кораблем.

— Есть, капитан.

Никто не двинулся с места, и Сирокко подивилась, почему. Все наблюдали за ней. Что их так заинтересовало?

— Если понадоблюсь, я у себя в кабине. Мне… что-то нехорошо.

Одна из нечетких фигур двинулась ей навстречу. Сирокко шагнула в сторону, пытаясь избежать столкновения — и нога ушла под пол. Все тело пронзила боль.

— Оно уже влезает. Вон там. Видишь? Оно за тобой.

— Где?

— Ничего не вижу… Господи, вижу…

— Кто это сказал? Всем молчать! На этом канале нужна полная тишина!

— Оглянись! Оно у тебя за спиной!

— Кто это сказал? — Сирокко покрылась испариной. Что-то подбиралось к ней сзади — она это чувствовала. Такие твари как раз и прокрадываются в спальню, когда там выключают свет. Нет, не крыса — гораздо хуже! Без лица — одна слизь и холодные, липкие лапы… Мертвая, мертвая, мертвая тварь! Сирокко ощупью двигалась в багровом мраке, а позади нее в лужице солнечного света извивалось змееподобное нечто.

Рука обхватила что-то твердое. Сирокко сжала это в кулаке и, едва тварь приблизилась, начала рубить — еще и еще, вверх-вниз, снова и снова, пока существо вспыхивало в поле зрения.

Нет, так эту тварь не прикончить. Щупальце обвило талию и поволокло.

Облаченные в скафандры фигуры прыгали и метались в тесном отсеке, но щупальца стреляли волокнами, липкими, как горячая смола. Комната была опутана ими. Что-то ухватило Сирокко за ноги и силилось разорвать надвое, будто птичью вилочку. Подобной боли было не представить, но она все рубила и кромсала проклятое щупальце — пока не полетела в разверстый люк, в колодец, в лестничный проем — в черную бездну беспамятства.

Света не было.

Даже за этот кусочек негативных знаний можно было уцепиться. Осознание того, что обволакивающая темнота была результатом отсутствия чего-то, называемого светом, значило для нее больше, чем она могла поверить когда-то — когда время состояло для нее из последовательных моментов, подобных бусинкам, нанизанным на шнурок. Теперь же бусинки просыпались сквозь пальцы. И заново расположились в пародии на причинность.

Все нуждается в контексте. Чтобы темнота хоть что-то значила, нужна память о свете. А память эта угасла.

Случившееся раньше повторялось снова. Иногда происходила самоидентификация бесплотного сознания. Гораздо чаще — просто осознание.

Она находилась в брюхе зверя.

(Вот только какого?)

Не вспомнить. Но это непременно вернется. Все возвращается — если ждать достаточно долго. А ждать очень просто. Тысячелетия здесь значили не больше микросекунд. Слоистые пирамиды времени лежали в руинах.

Ее звали Сирокко.

(Что такое сирокко?)

«Сир-рок-ко. Не то горячий ветер из пустыни, не то старая модель фольксвагена. Мама так и не сказала, что имела в виду». Таков был ее обычный ответ. Она вспомнила, как произносила его — почти ощутила, как неосязаемые губы оформляют бессмысленные слова.

«Зови меня капитан Джонс».

(Капитан чего? Каких еще джонс?)

Исследовательского космического корабля «Мастер кольца», корабля для глубокого исследования космического пространства, корабля, направляющегося к Сатурну с семью астронавтами на борту. Одного из членов экипажа звали Габи Плоджит…