Юлий Буркин - Цветы на нашем пепле. Звездный табор, серебряный клинок

Лаан открыл было рот, чтобы продолжить перебранку, но Лабастьер, тихонько наступив ему на ногу, опередил друга:

— Вы правы. Мы тронемся в путь немедленно… — На его лице появилось совсем не свойственное ему выражение каприза: — Но знайте, я очень, очень вами недоволен. И ноги нашей больше не будет на этой земле!

Лаан с недоумением уставился на него.

Дент-Маари же выглядел удовлетворенным. Без всякой логики он сделал знак самке с подносом, и та удалилась.

— Через несколько минут животные будут стоять внизу, — пообещал он. — Я еще раз выражаю свое искреннее сожаление тем, что какое-то недоразумение препятствует установлению между нами дружеских отношений. Однако я и не претендую на это.

Поклонившись, махаон покинул короля и его друга.

— Да ты что, брат-маака?! — накинулся Лаан на Лабастьера. — Уезжаем?! Да ведь тут за версту пахнет изменой! С каких это пор мы начали послушно выполнять «пожелания» предателей?!

— Тихо, — осадил его Лабастьер. — Не думай, что я ослеп.

— Так в чем же дело?!

Дент-Маари забеспокоился еще тогда, когда я устанавливал день проведения бала, а сейчас его тревога достигла кульминации…

— И что из этого?

— Он очень хотел, чтобы бал состоялся не сегодня, а вчера, — продолжал Лабастьер. — И тогда мы решили, что он просто боится предоставить нам слишком много свободного времени… Но теперь мне стало совершенно ясно, что дело вовсе не в этом. А в том, что нечто тайное должно свершиться в этом селении именно сегодня ночью или, в крайнем случае, завтра днем. Вот они и хотят побыстрее от нас избавиться.

Лаан задумчиво сдвинул брови. Потом кивнул:

— Похоже. Да, похоже. Но почему же тогда мы послушно согласились убраться отсюда?! Мы непременно должны выяснить, что за преступления тут вершатся, и пресечь их!

— Потому что это наш единственный шанс остаться живыми, — произнося эти слова, Лабастьер сделал такой жест, как будто бы пьет что-то из несуществующего бокала.

Глаза махаона округлились:

— Напиток бескрылых! — воскликнул он шепотом. — О, беременный таракан! Как же я не догадался сразу?! Они хотели отравить нас! Как только вы, мой мудрейший король, заявили о своем решении немедленно покинуть селение, Дент-Маари, вместо того, чтобы предложить нам отведать прощальную чарку напитка, отослал самку с сосудами прочь! Но он обязательно напоил бы нас, реши мы остаться! Напоил бы и отравил!

— Тихо, тихо, — осадил товарища Лабастьер. — Пойди-ка, лучше, найди наших танцоров. Надо побыстрее уходить отсюда.

— Но мы вернемся, мой господин? — произнес Лаан скорее утвердительно, чем вопросительно. — Ночью? Ведь так?

— Да, — кивнул Лабастьер. — Мы непременно выясним то, что от нас так тщательно скрывают.

— Выясним и разорим это преступное гнездо! — удовлетворенно кивнул Лаан и отправился в центр зала на поиски Ракши с Мариэль. Лабастьер же только позавидовал его решительному настрою. Сам он далеко не был уверен в успехе задуманного. Незавидная роль — искать неизвестно что…

Минут через десять, оседлав сороконогов, четверка пилигримов в ускоренном темпе двигалась к границе селения. Часть гостей бала, высыпав на открытый воздух, стайкой сопровождали короля и его друзей, порхая или рядом с ними, или над их головами. Лица большинства из них приняли, наконец, радостное, а то и восторженное, выражение. Они с искренним жаром выкрикивали хвалы и прощальные слова своему королю… Лабастьер, натянув на лицо маску благодушия, отвечал им кивками.

На границе селения жители его, наконец, оставили путников в покое, и те углубились в чащу травяного леса. Забравшись подальше и убедившись, что за ними не следят, путники остановились и разбили лагерь.

— Дождемся тут темноты, — пояснил Лабастьер, — а затем я и Лаан слетаем обратно, на разведку. Скорее всего, в селении нас ожидает какая-то опасность, поэтому вы, Мариэль, останетесь тут под защитой своего жениха.

— Это почему? — нахмурилась девушка, сведя и без того почти сросшиеся брови.

— Потому что так приказал вам ваш король, — отрезал Лабастьер. — И обсуждению это распоряжение не подлежит.

— Объясните хотя бы, что стряслось?! — возмутился Ракши.

Они имели право знать все, и Лабастьер кратко изложил свои умозаключения.

— Да, — задумчиво согласилась Мариэль. — Вы правы. И мы с Ракши тщетно пытались заметить хоть маломальский интерес к себе. Ведь все прекрасно знают, что мы ищем диагональ махаон, и все знают, что мы приближены к королю. Было бы естественным ожидать, что пары махаон будут атаковать нас… Но с каждой минутой все эти странные бледные бабочки становились все напряженнее. Зато уж когда мы стали прощаться, их радости не было границ!..

— А у меня было такое чувство, — неожиданно высказался Ракши, — как будто все вокруг нас — уже давно мертвые.

Путники подавленно примолкли. Каждый поймал себя на том, что испытывал примерно то же самое, но не решался сформулировать это ощущение столь категорично.

— Ладно, — нарушил тишину Лаан. — Хватит гадать. Давайте-ка лучше поспим. Ночью у нас вряд ли выдастся такая возможность. А до темноты в селение лучше не соваться.

Кивнув, Лабастьер добавил:

— Думаю, правильнее всего будет, если до заката спать не будет Мариэль. Затем она разбудит нас. Мы с Лааном отправимся обратно, Ракши останется дежурить, а она ляжет отдыхать.

На том и порешили.

…— Мне страшно, мой король, — призналась Мариэль, разбудив его первым, когда на мир наползла зловещая тьма. — Дент и Дипт сегодня прячутся в тучах, а это — плохой знак… Может быть, не стоит вам лететь туда?

— Я король, — сев, покачал головой Лабастьер. — Я должен.

— Может быть, вам лучше сделать это потом, когда ваше путешествие завершится счастливой находкой, и вы справите свадьбу? — предложила она, глядя на него умоляюще. Несмотря на то, что ночное зрение Лабастьера придавало ее лицу в его глазах зеленоватый оттенок, все равно она была удивительно хороша.

— Нет, милая самка, — король осторожно, по-братски, погладил ее волосы. — Долг важнее осторожности. Я чувствую, где-то поблизости таится измена, и я должен выяснить, в чем ее суть. — Чуть наклонившись, он коснулся губами ее щеки, но тут же поспешно отпрянул. — Буди остальных. Нам с Лааном пора.

Подлетев к окраине, Лабастьер и Лаан сразу заметили в селении необычное для ночного времени оживление. Надеясь, что их не заметят, разведчики поднялись повыше и с удивлением наблюдали за тем, как из домов-раковин выползают наружу их обитатели.

Несмотря на наличие ночного зрения, бабочки предпочитают все же свет солнца или огня, который дает возможность различать цвета и ощущать объем… Жители селения не зажгли ни единого факела. Да и зачем им был свет, если они не совершали абсолютно ничего? Они просто стояли, прижавшись спинами к выпуклым стенам своих домов. Стояли, не шевелясь, молча таращась в темноту. Руки их были пусты. Мощеные тротуары под ними выглядели неправдоподобно гладкими, отполированными буквально до блеска, до того, что в них отражались звезды…