Юлий Буркин - Цветы на нашем пепле. Звездный табор, серебряный клинок

— Измена! — услышал Лабастьер. Подскочивший к нему Ракши, держа в руках оголенную шпагу, орал ему прямо в ухо.

— Успокойтесь! — так же в ухо, наклонившись, крикнул ему в ответ король. — Это просто для красоты! И ведь действительно красиво!

Они огляделись. Разноцветные звезды плавно оседали на землю. Их отблески и тени ползли по саду, по лицам оцепеневших бабочек и делали мир нереальным… И в этот миг весь периметр Веселого сада занялся густыми фонтанами стерильно белых искр. Эти фонтаны иссякли так же внезапно, как и появились, а вместо них вокруг сада, все ускоряясь и ускоряясь, хороводом помчались языки сочного желтого пламени.

У Лабастьера закружилась голова, и он на миг прикрыл глаза, а когда открыл их, оказалось, что картина уже вновь изменилась, и теперь с периметра сада к его центру выросли ажурные огненные арки, и цвета их, пульсируя, меняются. А из центра к небу поднялся тонюсенький, но пронзительно яркий зеленый стебелек… Еще миг, и он расцвел в поднебесье розовым бутоном… И осыпался в тот же миг, оставляя после себя лишь изумительный, незнакомый Лабастьеру аромат…

Всё кончилось. Бабочки ошарашенно смотрели друг на друга. Дент-Пиррон, нерешительно улыбаясь, что-то сказал Лабастьеру, но тот не расслышал. Он отрицательно покачал головой и показал на уши руками. Пиррон приблизился к королю вплотную, держа за руку того самого худощавого молодого махаона, у которого был прибор, усиливающий громкость голоса.

— Саддин! — указал на него Пиррон. — Он называет себя «мастером огней». Кое-что он мне уже показывал, но ТАКОЕ я и сам вижу впервые.

— Я составлял этот букет несколько лет. Я и не надеялся на то, что вы сами появитесь тут и хотел привезти его в столицу, когда будет объявлено о вашей свадьбе.

— И вы были уверены, что заслужите похвалы? А не наоборот?

— Это неважно, мой король, — ответил махаон и улыбнулся так, как может улыбаться только по-настоящему счастливая бабочка.

— Когда это кончится? — вмешался Ракши, показывая на свои уши.

— Не бойтесь, скоро, — Саддин развел непропорционально длинные руки. — Это единственный недостаток моего искусства. Раньше был еще едкий дым, но я преодолел это. И даже научился создавать ароматическое облако.

— Вас представили мне, не назвав при этом приставки «Дент», — заметил Лабастьер. — По всей видимости, вы еще не женаты?

— Нет, мой король.

— В таком случае, я разрешаю вам устроить подобное зрелище в день вашей собственной свадьбы.

— Спасибо, мой король, — Саддин даже засмеялся от удовольствия.

В разговор встрял Дент-Пиррон:

— Боюсь, дружок мой, у всех сейчас заложены уши, и мне не докричаться. Объяви-ка в свой раструб, чтобы нам принесли чего-нибудь промочить горло.

Саддин поднес замысловатое приспособление с раструбом ко рту, и, перекрывая возбужденную болтовню бабочек, над Веселым садом разнесся мощный глас:

— Принесите напиток бескрылых! Король Лабастьер Шестой испытывает жажду!

— Ваше Величество, вы еще не готовы вынести свой вердикт? — с надеждой взглянул на Лабастьера Дент-Пиррон.

— Нет. Давайте-ка сначала посмотрим, все-таки, на ваших самок. И не торопите меня, в конце концов!

…Тьма опустилась на мир, но Веселый сад был освещен множеством пропитанных смолой факелов, делавших все окружающее похожим на зыбкий романтический сон.

Небольшой пятачок с музыкантами, предназначенный для танцев, был утыкан этими факелами значительно более обильно, и там было по-настоящему светло. То, что танцы проходят на открытой площадке, давало возможность танцующим время от времени вспархивать в небо и продолжать танец над площадкой. Окружающими это воспринималось как свидетельство чувственного порыва, и встречалось рукоплесканиями и возгласами одобрения.

— Ну и как твои сердечные успехи, брат маака? — спросил Лаан, приблизившись к стоящему неподалеку от танцплощадки королю настолько, что никто больше не мог бы их услышать. — Вы побеседовали уже, по меньшей мере, с сотней самок, и я заметил, некоторых из них вы с удовольствием приглашаете потанцевать…

— Беда в том, мой друг, что это единственная возможность разглядеть их как следует, — отозвался тот. — Если, поговорив с самкой, я обнаруживаю, что передо мной не полная дура, я тащу ее к свету… И приходится танцевать. Несмотря на то, что ты уже разочарован.

— Хотите совет, друг мой? — заговорчески понизил голос Лаан.

— Буду признателен.

— Если не хотите испытывать разочарования, тащите к свету именно дур.

Они громко расхохотались, но тут же осеклись, заметив на себе удивленные взгляды.

— Напиток бескрылых у старины Пиррона исключительно хорош, — заметил Лаан, поднимая пиалу-раковину с плетеного столика. — Так же, как и зрелище, которым он подивил нас сегодня. Вы намерены пресечь пагубную страсть его соплеменников к изобретательству?

— Конечно. Ведь это мой долг, — также пригубив напитка, отозвался Лабастьер. — Но я не решил пока в какой форме, насколько сурово и до каких пределов исполнять его. Честно говоря, именно об этом я и думаю все время. Решение где-то рядом, оно так и вертится прямо передо мной, но я никак не могу ухватить его… И ни одна самка пока что не сумела отвлечь меня от этих мыслей. А это для меня показатель, — усмехнулся он. — Боюсь, мой друг, наше путешествие еще не окончено.

— Я частенько радуюсь, что не обременен вашими заботами, — кивнул Лаан, — и ничто не отвлекает меня от приятного времяпрепровождения. — В его голосе зазвучала легкая ирония. — Желаю вам найти ответы на свои эпохальные вопросы… А я пока что пойду потанцую с Мариэль.

— С Мариэль? — поднял бровь король. — А как же Ракши?

— Нашего тихоню атаковала какая-то местная прелестница. Честь не позволяет ему обидеть самку отказом, и он ведет с ней уже пятый круг. Хотя недовольным он, кстати, не выглядит. Да вот и он, взгляните.

Лабастьер устремил взгляд туда, куда указал Лаан, и действительно, у края площадки увидел Ракши, кружащегося в танце с ослепительно красивой темноволосой бабочкой-маака.

— Хм, — нахмурился король. — Эта ко мне не подходила.

— Может быть, и подходила… — покачал головой Лаан. — Но вы не нашли нужным отвести ее к свету…

Друзья переглянулись и, не удержавшись, расхохотались вновь.

Лаан нырнул куда-то в сумрак, и как раз в этот миг рядом с королем появился Дент-Пирррон.

— Кто это синеглазка? — кивнул Лабастьер на партнершу Ракши.

— О! Это моя племянница Тилия. Я знал, что рано или поздно вы обратите на нее внимание. Девушка исключительных дарований.

Лабастьер посмотрел на правителя с подозрением:

— Она что-то изобретает?

— Нет, что вы! — всплеснул руками Пиррон. — Как вы могли… э-э-э… Ну-у… Да. Изобретает, — он вздохнул и потупил взгляд. — И весьма недурно. Несмотря на возраст и пол.