Роман Суржиков - Лишь одна Звезда. Том 1

Но беженцы продолжали идти, переговариваясь меж собой:

– Ты был в городе?

– Я-то нет, а вот кум жены – тот бывал… Ох и крепкие стены в том Дойле! Не по зубам мятежнику. Глядишь, обломает клыки да уберется.

Ближе, когда до города оставалось миль двадцать, слухи сделались страшнее:

– Нетопыри взяли Нижний Дойл. Горожане с маркизом заперлись в замке, а кто не успел – достался северянам.

И беженцы думали: не свернуть ли от греха подальше? Но куда тут свернешь: дорога одна, по сторонам – поля, раскисшие от ливней, грязища по колено.

– Как-нибудь обойдется, – говорили себе и брели дальше. – Мы люди нищие… Чего с нас взять? Что можно было – уже те, прошлые лорды взяли…

Но в дне пути от Дойла услыхали они и вовсе жуткое:

– Не ходите туда, братья. Худо там. К северянам примчал сам герцог и велел город сжечь, а всех пленных убить.

– Как – сжечь?.. Как – убить?..

– А вот так. Озлобился, что город долго стоял против осады. Не ходите, братья: одно пепелище найдете да воронов на трупах.

Беженцы садились на обочине и принимались крепко думать. Но сколько ни размышляли, выходило одно: идти все равно надо. От Дойла дорога раздваивается. Мятежник, видать, ушел на юг, к Лабелину, а мы пойдем на запад, к Дымной Дали. Там, дадут боги, устроимся как-то. Может, прислуживать наймемся, или на корабли матросами, или батраками станем. На Дымной Дали, говорят, нет войны – хорошо там… Но Дойл все равно придется пройти. Иначе никак.

И, скрепя сердце, люди брели по дороге, каждый час ожидая увидеть дымки над руинами города и стаи стервятников в небе. Но вместо этого их глазам представало совсем иное, поразительное зрелище.

Сперва над горизонтом восставал замок, серым клыком впившийся в небо. То был Верхний Дойл – не тронутый смертью, вполне целый. А потом беженцы выходили на странное поле. Все вокруг, насколько хватало глаз, заполнено было шатрами, флагами, блеском доспехов, конским ржанием, звоном молотов, разноголосицей команд…

– Святые Праматери!.. Прямо в лагерь нетопырей вперлись!..

Однако первый испуг быстро проходил, уступая место удивлению. Да, многие на поле, действительно, были солдатами Ориджина, но кроме них здесь вертелась огромная масса мирного люда. Лавочники, развернув лотки, торговали пивом, лепешками и копчеными куриными крыльями; надрываясь, голосили менестрели; плясали скоморохи; гадалки сулили всякому добрую судьбу (за пол-агатки, конечно); а среди всей этой пестрой круговерти слонялись вперемешку северные пехотинцы и безоружные люди в одеждах мещан.

– Вы кто будете, братья?.. – осторожно спрашивали их беженцы и получали поразительный ответ:

– Из Дойла мы.

– Вас же нетопыри перебили!

– Как видишь, нет.

– И город не сожгли?

– Вон он, город. Слава Праматерям, целый.

– А здесь… вот это все… что такое творится? Никак, ярмарка?

– Турнир. Северяне будут резать друг друга. Мы пришли посмотреть.

– Турнир?.. Что, правда? Рыцарский турнир?!

Беженцы шли дальше, вглубь поля, и видели уже и ристалище, и трибуны, и флаги рыцарей-участников – а все не могли поверить. Всякого они наслышались о герцоге-мятежнике: и страшного, и мерзкого, и хорошего, и чудесного, но такого не ждали даже от него. Устроить праздник в самый разгар войны!.. Обезумел он, что ли?!

– Чего пялитесь? – спрашивали их солдаты-северяне. – Пришли смотреть – ступайте вон туда, бои в полдень начнутся. А хотите жрать – в очередь к тем шатрам.

Есть, конечно, хотелось. Очередь к кухне имела внушительную длину, и тому было объяснение: северяне кормили бесплатно! Всякий, кто пожелает, мог получить миску каши с кусочками сала и кружку вполне пристойного эля. Утолив первый голод, беженцы снова занимали очередь. Наесться бы впрок – кто знает, когда еще доведется поесть горячего. Иные даже выворачивали наизнанку куртки, надвигали шапки на глаза, чтобы не быть узнанными, и становились в третий раз…

А потом, осоловелые от сытости, искали, где бы присесть или прилечь. И, вроде бы, несподручно глазеть на празднество северян: ведь это из-за них, мятежников, все беды начались! Но с другой стороны, отчего не поесть, если бесплатно?.. И отчего не посмотреть, коли есть на что? Тут певцы, там плясуны на ходулях, тут лучники стреляют, там мечники рубятся, а там вон, на сцене, целый театр творится. Когда еще такое увидишь!.. Хоть что-то хорошее от этой проклятой войны…

И беженцы оставались. Кто на пару часов – увидеть бой и представление; кто на день, а кто и на два. Бесплатные харчи на дороге не валяются…

* * *

Какого черта ты делаешь?!

Вопрос, заданный молча, не становится менее выразительным. Пожалуй, без слов он звучит даже громче.

Какого черта ты делаешь, Эрвин София?!

Верхний Дойл сдался две недели назад. Штурм не потребовался – хватило двух дюжин изрубленных тел и сотни рыдающих женщин. Расчет оправдался. У каждого из полутора тысяч пленников Эрвина был кто-нибудь там, за стенами Верхнего Дойла: друг, брат, жена, дочь… И ворота открылись, вооруженный гарнизон Дойла ушел на юг, в Лабелин, а Эрвин отпустил пленников. Город, теперь подчиненный северянам, начал опасливо зализывать раны.

«Какого черта ты делаешь?» – говорили лица военачальников на следующий день, когда Эрвин, гарцуя на вороном коне, вскричал перед лицом войска:

– Во имя Светлой Агаты… в честь нашей великой победы… во славу доблести Севера объявляю… рыцарский турнир! Лучшие из кайров сразятся верхом. Арбалетчики и лучники будут состязаться в меткости. Греи, заслужившие право, смогут пройти посвящение!

Удивленные воины замерли на минуту. В тишине Эрвин слышал дыхание Дождя. Потом войско взорвалось:

– Да здравствует герцог! Слава Агате! Слава Ориджину!..

Солдаты верили ему: свято, безоговорочно. Как самой Агате, как мечу в своей руке. Герцог обещал взять неприступный Дойл – и взял за одни сутки, без капли северной крови. Если герцог велит праздновать посреди войны – значит, время веселиться! А если герцог прикажет скинуть доспехи и голышом идти на столицу – то пойдем голышом, тьма нас сожри! И столица, тьма ее сожри, ляжет! Чтоб нам сдохнуть, если не так!

Но полководцы – Стэтхем, Лиллидей, Хортон, Блэкберри, даже Роберт – окаменели, как горгульи на стенах собора. Они не спорили – но лишь потому, что были слишком ошарашены. Какого черта ты делаешь, лорд-безумец?!..

Лицо Роберта воспроизвело это выражение и при беседе наедине. Эрвин сказал:

– Ты должен выделить десять тысяч золотых эфесов на проведение турнира.

– Так много? Кузен, пяти тысяч вполне…

– Я хочу, – перебил Эрвин, – чтобы призы получили не только рыцари, но также лучшие стрелки – лучник и арбалетчик. Помимо того, необходимо устроить полевые кухни и накормить бесплатно всякого простолюдина, кто пожелает посетить турнир.