Владимир Колотенко - Дети света

- А что, если...

- У тебя навязчивая идея?

Лена улыбается и снова кивает: да.

- Что, - говорю я, - если Тина потомок Сократа? Ты об этом хотела спросить?

Лена снова кивает: верно! И улыбается.

- Ты теперь свою Тину, - говорю я, - будешь лепить к каждому нашему Гильгамешу или Навуходоносору?

- Вы же не взяли Гильгамеша, - говорит Лена, - как к нему Тину прилепишь?

- Мы, конечно, сравним их геномы и обязательно выясним, чья твоя Тина родственница. И на каком киселе!

- Да!

- А то! Но сначала ты дай нам её!

- Я?!

- Ну, тебе ж это надо!

- Мне?!

- Сначала её надо найти!

- Так чего же вы ждали?! - возмущается Лена.

- Мать, не пудри мне мозги, - прошу я. - Слушай дальше...

Лена даже рот приоткрыла, делая вид, что продолжает внимательно слушать.

- Выбор жены Цезаря, - продолжаю я, - внес некоторую разноголосицу в наши дебаты. И хотя все было давным-давно решено, мы все же спорили до хрипоты, кого можно было назвать настоящей женой Цезаря - Помпею (племянницу или внучку Суллы) или Кальпурнию (дочь Пизона), или Клеопатру (египетскую царицу), родившей ему Цезариона.

- Ей приснилось, что...

- Да-да, - сказала Инна, - она не поверила. Как хорошо, сказала она, что я не верю снам...

- А через несколько часов, - сказал Стас, - Цезаря убили...

Поскольку клон Цезаря уже болтался на пуповине в околоплодной жидкости, и не было никаких оснований опасаться за его дальнейшую судьбу, вопрос о подборе ему будущей жены уже не стоял. Хотя к самому Цезарю не все относились с благоговением. Жора, например, был к нему абсолютно равнодушен, а Юра выказывал явные признаки недоброжелательства. Он выучил наизусть расхожую фразу, кажется, Куриона Старшего о том, что этот лысый диктатор, является одновременно «мужем всех жен и женой всех мужей».

- А вы послушайте, что сказал о нем Цицерон.

Юра добывал из своего разбухшего кожаного портфеля какую-то потрепанную книжицу в обветшавшей обложке, находил нужную страницу по засаленной закладке и читал нам тихим голосом:

«Когда я вижу, как тщательно уложены его волосы и как он почесывает голову одним пальцем, мне всегда кажется, что этот человек не может замышлять такое преступление, как ниспровержение римского государственного строя».

И вот за такие слова Цезарь и выгнал Цицерона из Италии.

Наступала тишина, которую Юра тотчас же сам и нарушал.

- А, каково?! Аня, - обратился он к Ане, - как ты могла выбрать этого старикашку с безобразной лысиной и бледно-розовой кожей? А вы?..

Юра переводил взгляд на Наташу и Инну и кривился, как от кислого.

- Говорят, у него было золотое кресло в сенате и суде. Да он был просто стяжатель, вор и Гобсек.

- Хорошо, что не золотой унитаз, - говорит Лена, - нынешние правители всё больше норовят оставить свой след в истории на золоте унитаза. Надо же! До чего же убогий народ! Алхимики современности, они хотят своим, пардон, дерьмом покрыть золото, так сказать, продерьмить его! И не только унитазы - весь мир обгадить... До чего же...

Лена просто негодует.

- Мы, - продолжаю я, - негодовали вместе с Катоном: «Не было сил терпеть этих людей, которые брачными союзами добывали высшую власть в государстве».

Но что бы мы не говорили, Цезарь оставался Цезарем, он числился среди нашей, так сказать, обязательной дюжины апостолов и все разговоры, характеризующие его с отрицательной стороны были просто бессмысленны. Поэтому Жора так и сказал:

- Хватит вам мыть ему кости. Вопрос ведь давно решен.

- Хм! Конечно... Вы тут без нас, - возмутилась было Ната, - как захотели, так и решили. Могли бы прислушаться к мнению женщин.

Никто ее не поддержал, а Юра сказал:

- Этому лысому больше подошла бы не Кальпурния и даже не Клеопатра, а Наполеоновская Жозефина. Та быстро наставила бы ему рога. Пусть тогда и заявлял бы, что «Жена Цезаря вне подозрений!».

- Или...

- Или...

- Или...

Как из рога изобилия посыпались имена возможных жен Цезаря, но как раз пришел Вит:

- Вы все еще гадаете?

Он уселся в свободное кресло, и Ната тут же его атаковала.

- Вит, кого бы ты сосватал Цезарю в жены?

- Жа-аклин, - не задумываясь, выпалил Вит.

- Кеннеди-Онасис?

- А-а-то! За каждой красивой и успешной женщиной, - сказал он, - всегда стоит умный и сильный мужчина.

Он развернулся лицом к Жоре и произнес:

- Жор, там я-аа-понцы требуют бонус. Помнишь те нанотехнологии с вытяжками же-еньшеня?

Жора только молча смотрел на Вита.

- Помнишь?

- Ну?..

- Они хотят, чтобы мы...

- Пошли ты их в ж..., - сказал Жора.

- Я бы ра-ад, но...

- Меня радует то, что ты рад, - сказал Жора, - определенно.

И стал набивать свою трубку.

Из мести, из какой-то там жалкой мести я как-то бросил ей свое холодное «Не твое дело». И случилось это как раз в тот самый вечер, когда Юля испытывала трудности со здоровьем, попросту приболела, что, собственно, случается с каждым, и не смогла выполнить мою какую-то просьбу. Зачем же мстить? Я открываю себя себе: я по-прежнему мстителен. Какая досада! Я считал, что с этим давно покончено. Мстить - значит жить прошлым, тем, что ушло навсегда, значит терять и без того недостающее время. Какая досада!..

- Прости, - говорю я, - прости, пожалуйста.

Юля ошеломлена. Еще бы! «Не твое дело» - для нее, как выстрел! Что, собственно, ты хотел этим сказать?

- Как ты? - спрашиваю я.

- Хм! Спасибо, что спросил.

- Знаешь, - говорю я в свое оправдание, - это зависть, да зависть. Я просто завидую тебе: ты можешь позволить себе заболеть.

Какая собачья чушь! От мести я пытаюсь прикрыться завистью: зависть не так убийственна.

- Ты жалеешь себя, - говорит Юля.

Жалею?! Верно. Мне жаль себя: мне хочется абсолютной свободы.

- Чудак! Абсолютным может быть только ноль. Ты же - не ноль?!

Чудак? Чудик!..

- Слушай, столько книг!.. Столько написано!.. Столько слов, столько шума!.. В самом деле! Сколько высказано концепций, гипотез, теорий, сколько разных там догм и учений!.. А Жизнь ни на гран не стала лучше. Более того - Жизнь трещит по швам, рушится, умирает. Это заметно невооруженным глазом.

Почему?!! Правда, почему?..

- Потому что все, что было сказано - пар, пена, пыль, чердачная пыль...

Потому что нет единого взгляда на жизнь. Потому что все написанное - молекулы жизни. Человечеству не предложено разом увидеть всю Жизнь. Вот оно и мыкается, не находя себе места. Мы живем каждый в своей скорлупе. А ведь давно сказано: sigillatim mortales, cunctim perpetui (Порознь люди смертны, в совокупности - вечны, - лат.). Отсюда - все беды... Перевернут не мир, а жизнь в мире... Знать свое место в жизни - вот что важно. Предназначение! И разве можно выстроить храм, не представляя себе его план, проект?

Разве можно наслаждаться улыбкой Моны Лизы, рассматривая лишь ее губы?