Владимир Колотенко - Верю, чтобы познать

- Никто так не думает.

- В том-то и дело. Итак, правило первое: экономика человечна. Если это так, то гены людей управляют и экономикой. Правило второе... Все остальные правила сводятся к одному: генофонд планеты - основа жизни, основание нашей пирамиды, и все проявления ее составляющих - экономики, экологии, социума и власти определяются работой генов. Феноменологию жизни творят гены. Теорема доказана?

Лена и не сомневается:

- Это ясно как день.

- Ясно то ясно. Почему же жизнь висит на волоске? Сегодня пирамида жизни - как Пизанская башня. Кособочит, горбится, выпирает... Если экономика хороша - страдает экология, если власть узурпирована - страдает народ... Это сплошь и рядом, примеров - тысячи. В чем же дело? Нет гармонии. Кривая Пирамида. И выровнять ее могут только гены.

- Только гены? Но как?

- Вот и я спрашивал себя: как?!

В середине декабря, как сейчас помню, это была суббота, я затянул Жору в ЦУМ, и мы купили себе роскошные дубленки. Зима была холодной и ходить в демисезонном пальто по Москве было холодно и просто неприлично. Дубленки в жуткий мороз - это было прекрасно! Чувствуешь себя, как на печке. И выглядели мы с Жорой в них солидно и достойно.

- Эка навалило! - смеялся Жора, бухаясь в дубленке в огромный сугроб.

Скоро и мой портфель был полон, просто набит принципами истинной, я считал, демократии, и мы уже готовы были начать строительство идеального общества, но тут вдруг вновь появился тот, кто без всяких церемоний взял и, пардон, написал в мой портфель.

- Не говори мне кто это, хорошо? - просит Лена.

- Жора, кто же еще! На все наши принципы - горячей струей пессимизма.

Помню, он прилетел то ли из Перу, то ли из Мексики и, когда я спросил у него по дороге из аэропорта, не желает ли он выслушать, как мы тут без него расправились с совершенством, он только ухмыльнулся. И после небольшой паузы произнес:

- Знаешь, эта твоя Пирамида не выходит у меня из головы. Весь мир говорит о совершенстве, но разве можно верить словам тех, кто живет в роскоши, кто в пост завтракает рябчиками и засаленными губами произносит тосты, славя равенство и справедливость? Я могу тебе точно сказать: мы свернем себе шеи и обломаем ноги. Это, конечно, мягко сказано.

Через час он снова набросился со всем своим пылом и жаром на толстозадых без всякого предисловия и, как мне казалось, без всяких видимых причин. Просто он был не в духе. Я не часто видел его в гневе и никогда не видел сердитым. Он всегда всему и всем улыбался. Его ничем нельзя было удивить. Ни обидеть, ни рассердить. Несправедливость же приводила его в бешенство.

- Среди этой своры, - сказал он, - я не знаю ни одного, кто на самом деле жаждал бы торжества справедливости. Все они одним миром мазаны, и от нас требуется лишь только одно...

Затем он стал перечислять то, что уже говорил мне тысячу раз. Я не мешал ему высказаться. Когда пар нарочитого недовольства был выпущен, Жора произнес:

- Так что до совершенства нам, как до Киева пёхом. Поэтому имена здесь не имеют значения.

Какие имена? Для меня это осталось загадкой.

Затем он подробно рассказывал о своем участии в раскопках Мачу-Пикчу и о достопримечательностях Чичен-Ица, восторгаясь не только технологией их строительства, но и системой правления, которую называл истинной демократией. Одному Богу было известно, как он эту демократию определил.

- Что такое «демократия Пирамиды»? - спрашивает Лена.

- Ее принципы совершенства.

При каждом удобном случае Жора не упускал возможности рассказывать о своих принципах:

- Итак, если сформулировать содержание и основные, так сказать, глубинные принципы совершенной жизни, то нужно назвать следующие: первое - споспешествуй абсолютной реализации собственного и всеобщего генофонда жизни, второе - пользуйся обратной биологической связью как путеводной звездой, третье - живи по мере. Вот три кита совершенства!

Твердя нам свою рацею, Жора весь преображался. Он светился, сиял, и еще ярче горели немыслимой синью его глаза. Было ясно, что эти три кита давно теснили его мозг, и вот он пустил их в свободное плавание. Это были часы откровений. Мы сидели перед ним, как те евреи перед Иисусом, читающим им Нагорную проповедь. Но мы не молчали, заглядывая ему в рот, не поддакивали, кивая в такт его речи: у нас были на этот счет и свои представления о принципах. Кто-то даже был не согласен с его доводами. Жора ждал, когда все выскажутся. В тот вечер он сидел на диване, привычно расставив ноги, поглаживая рыжего кота, приютившегося у него в паху. Когда Жора так серьезно о чем-нибудь говорил, невольно хотелось прислушаться. Так уж повелось, что каждая его фраза, сказанная в таком тоне (ведь чаще всего он просто противоречил, если не ерничал) несла в себе нечто новое, да. Щеки покрывались румянцем и время от времени ехал к затылку ежистый скальп, обнажая и без того высокий лоб.

- И прицепи, - продолжал Жора, - прицепи на флаг своего совершенства вот такой лозунг-девиз: «Мы не должны быть сильнее самого слабого!».

Это и была та самая фраза, которую он так долго вынашивал. Да! Мы не должны быть сильнее самого слабого! Жора сделал паузу, чтобы и мы смогли насладиться ею. Мы впитывали ее сладость.

- Нет, - сказал Жора еще раз, - не должны! Ведь сила народа, нации, страны определяется благосостоянием слабых ее представителей - бедных, больных, уродливых и бомжей, кривых и горбатых... Да-да, и горбатых, и...

Первым не удержался Володя Ремарчук:

- Нетрудно быть сильнее самого сильного.

- Трудно быть только Богом, - сказала Таня и встала, наконец, со своего табурета.

От природы робкая и застенчивая, она больше слушала, чем спрашивала. Кто-то сказал что-то еще, мол, Бог тут не при чем и т.д. Поспорили.

- Ну и, конечно, - сказал потом Жора, - «Не убий, не укради, не прелюбодействуй...». Это - классика! Мы ведь говорим...

Он взял кота за холку и легонько опустил на пол.

- Здесь нужно повсеместно использовать и «игольное ушко» Христа, и все Его заповеди блаженств, все Его учение... И другие учения...Но всё это только воспитание, утверждение веры, возможно, насилие, да-да, диктатура, скажем, чести, совести, справедливости... Преображение сознания - да, но извне, лоск, наведение глянца. Главное же...

- И когда наши принципы восторжествуют, - вдруг произнесла Таня, - и все станут братьями, свободными и равными...

- Одинаковыми? - спросила Ната.

Жора посмотрел сначала на Таню, затем перевел взгляд на Нату. Они вопросительно смотрели на него.

- Нет, - сказал он и улыбнулся. - Нет, - родные мои...

Его скальп уехал к затылку, расправив морщины и омолодив лицо, уползли высоко вверх русые густые брови, а глаза просияли. Жора выдержал небольшую паузу, собираясь с мыслями, поднял правую руку вверх и, грозя всем указательным пальцем, наконец произнес: