Ким Робинсон - Голубой Марс

Конечно, наращивание парниковых газов тоже принесло бы пользу: поверхность океана оттает сама, как только температура воздуха закрепится выше 273 градусов по Кельвину. Однако в ходе конференции в этом плане выявлялось все больше недостатков. Его осуществление включало в себя крупнейшее развитие промышленности, почти равное объему чудовищных наднациональных проектов. Таких, как доставка азота с Титана или, собственно, солетты. И это были не разовые мероприятия: газы постоянно уничтожались бы ультрафиолетовым излучением в верхних слоях атмосферы, из-за чего для достижения необходимого количества газов требовалось произвести их с запасом, а затем продолжать производство до тех пор, пока в них существовала необходимость. Таким образом, добыча сырья и строительство фабрик по переработке этого сырья в газы становились огромнейшими проектами, которые требовали большого количества машинной силы – самоуправляемых и самовоспроизводящихся горных комбайнов, самостроящихся и саморегулируемых фабрик, дронов для сбора проб в верхних слоях атмосферы, – то есть всей мощи машинной индустрии.

С технической стороны в этом проблем не имелось: как Надя заметила своим друзьям на конференции, марсианские технологии в значительной степени роботизированы с самого начала. При этом по Марсу разъезжали тысячи маленьких беспилотных машин, которые разыскивали отложения углерода, серы или флюорита, перемещаясь от одного источника к другому, как когда-то арабские горные караваны на Большом Уступе. Затем, обнаружив новые запасы сырья, сосредоточенные в значительном количестве, роботы устраивались там и сооружали небольшие перерабатывающие заводы из глины, железа, магния и рассеянных металлов, добавляли элементы, которые невозможно было построить на месте, а потом собирали все воедино. Эскадры автоматизированных экскаваторов и погрузчиков свозили переработанный материал в централизованные фабрики, где его превращали в газ и выпускали в атмосферу через длинные передвижные трубы. Это не очень-то отличалось от прежней добычи материалов, необходимых для атмосферных газов, просто это требовало бо́льших усилий.

Но, как указали участники конференции, хорошо видимые месторождения уже разработаны. А открытые горные работы больше нельзя было проводить, как раньше: теперь почти все заросло растениями, и во многих местах на поверхности образовывался пустынный панцирь – результат увлажнения, деятельности бактерий и химических реакций, протекающих в глине. Эта корка здорово помогала ослабить пылевые бури, все еще остававшиеся постоянной проблемой, поэтому вскрывать ее, чтобы добраться до нижележащих отложений сырья, теперь считалось неприемлемым – ни в экологическом, ни в политическом смысле. Красные члены парламента требовали запрета данного вида открытых горных работ и имели на то веские причины, даже с точки зрения терраформирования.

Однажды ночью, выключив свой экран, Надя размышляла о том, как трудно оценить противоречивые последствия их действий. Экологические проблемы так тесно связаны между собой, что тяжело отделить их друг от друга и решить, что делать. Тяжело было и оставаться скованными собственными правилами: индивидуальные организации более не могли вести одностороннюю деятельность, потому что многие из их действий имели глобальные последствия. Поэтому и существовала необходимость экологического регулирования, а Мировой природоохранный суд уже рассматривал целый ворох дел. А потом суду еще предстояло оценить и программы, принятые на этой конференции. Время беспрепятственного терраформирования осталось в прошлом.

И как члену исполнительного совета Наде полагалось заявлять, что наращивание парниковых газов – это хорошая идея. В остальном она была вынуждена не вмешиваться, иначе это расценивалось бы как вмешательство в дела природоохранного суда, что Иришка воспринимала весьма ревниво. И Надя проводила время перед экраном с группой разработчиков новых автоматизированных горных комбайнов, которые минимально раздирали бы поверхность, или с группой, работающей над фиксаторами пыли, которые можно было бы распылить над поверхностью или вырастить и которые прозвали «тонким быстрым панцирем», но все же их разработка представляла сложную задачу.

И такую степень вовлеченности в дела конференции в Сабиси Надя взяла на себя сама. А поскольку все эти технические проблемы так или иначе были переплетены с политическими факторами, можно было сказать, что она вообще ничего не пропустила. Реальная работа ничуть не сдвинулась с места – ни она, ни кто-либо другой так ничего и не сделали. В Шеффилде тем временем совет столкнулся со множеством собственных проблем: непредвиденными трудностями в установлении эко-экономики, жалобами на превышение МПС своих полномочий, жалобами на новую полицию и систему уголовного правосудия, необузданным и неразумным поведением членов обеих палат парламента, Красными и другими силами сопротивления в необжитых районах и прочими. Вопросы возникали бесконечно и охватывали диапазон от весьма значительных до крайне мелких, отчего Наде стало тяжело различать отдельные проблемы в общем потоке.

Например, она потратила много времени на разрешение внутренних перебранок в совете, которые считала обыденными, но неизбежными. Большинство из них сводилось к противостоянию попыткам Джеки собрать большинство, которое будет каждый раз голосовать вместе с ней, чтобы Джеки могла использовать совет как марионеток партии «Свободный Марс» или, другими словами, самой Джеки. Поэтому нужно было лучше узнать остальных членов совета и придумать, как с ними сработаться.

Зейка Надя знала давно, и он ей нравился, представляя серьезную силу среди арабов, будучи главным представителем их культуры после того, как сместил с этой роли Антара. Добрый, умный, любезный, он был с Надей заодно во многих вопросах, в том числе в ключевых, что делало их отношения приятными и даже располагало к дружбе. Ариадна была одной из богинь матриархата региона Дорса Бревиа и блестяще исполняла свою роль: властная и верная своим принципам, она была мечтательницей, что, пожалуй, являлось единственной причиной, по которой она не могла иметь такого же признания среди местных уроженцев, как Джеки. Мэриан, представлявшая в совете Красных, также была мечтательницей и, хотя она сильно изменилась со времен своего прежнего радикализма, все же оставалась многоречивой спорщицей, которую не так легко одолеть. Питер, малыш Энн, вырос до видного представителя сразу для нескольких слоев марсианского общества, включая космическую команду в Да Винчи, Зеленое подполье, техников провода и, в некоторой степени и благодаря Энн, умеренных Красных. Эта разносторонность была частью его натуры, и Наде оказалось нелегко наладить с ним связь. Он был скрытен, как и его родители, и, казалось, подходил к ней с опаской, как и ко всей первой сотне, желая соблюдать с ними дистанцию, – нисей до мозга костей. Михаил Янгель был одним из первых иссеев, прибывших на Марс вслед за первой сотней, и с самых давних пор работал вместе с Аркадием. Он помогал поднять мятеж 2061-го, и в то время Надя считала его одним из наиболее радикальных Красных – отчего подчас до сих пор на него злилась, что было глупо и препятствовало ее общению с ним, но ничего поделать она не могла, хотя он также сильно изменился, став богдановистом, стремящимся к примирению. Его присутствие в совете оказалось для Нади неожиданностью – можно сказать, напоминанием об Аркадии, что она находила довольно трогательным.