Юрий Никитин - Бригантины поднимают паруса

Послышался вскрик, пистолет выпал, а человек непроизвольно сделал шаг вперед.

Эсфирь выстрелила дважды, боевик рухнул вниз лицом.

– Молодец, – сказал я, – быстрая.

– Если я быстрая, – буркнула она, – то какой тогда ты? Ты видишь сквозь стену, что ли?

– Не отставай, – ответил я. – Сейчас проскочим это место… Прикрой меня.

Она не успела возразить, женщины часто возражают, потому что подворачивается возможность возразить, а я ринулся вперед, стреляя на ходу, но, думаю, Эсфирь все же не замечает, но каждым выстрелом убираю из числа противников, заодно из числа живых, по одному идиоту с автоматом в руках.

Хотя мне, как максималисту, кажется, что с автоматами в руками все идиоты, и вообще не идиоты только те, кто занимается CRISPR/Cas9, приближая счастливое будущее всего человечества…

А когда я говорю «все человечество», я вовсе не имею в виду всех живущих в нем сейчас двуногих.

Впереди коротко простучала автоматной очередью винтовка Федорова, узнаю по звуку. Пули с визгом ударили над нашими головами. Это хорошо, показатель низкой квалификации стреляющих. Как хреновой прицельности, так и боязни, что подойдем ближе и застрелим.

Эсфирь, молодец, не палит зря, холодно и зорко высматривает все возможности, я шел впереди крадучись, прячась под стеной, а она то и дело разворачивалась и двигалась спиной вперед, охраняя наш тыл.

Вдали у выхода на лестницу двое залегли и открыли огонь из автоматических винтовок.

Эсфирь выстрелила дважды, я поспешил вмешаться, а то зря переводит патроны, а они денег стоят, один из стрелявших уронил голову, а второй поспешно юркнул за угол.

– Молодец, – похвалил я, – жаль, второго не успела.

Она напомнила гордо:

– Серебряная медаль на Олимпиаде!

– Но до бурятов вам далеко…

Тот, убежавший, высунулся на мгновение и выстрелил, а я только-только поднимал руку с пистолетом. Мышечные волокна взвыли от боли, но когда я наконец вскинул пистолет в нужную позицию, стрелявший уже исчез, оставив торчать дулом к небу армейскую винтовку.

– С той стороны должен быть выход, – крикнул я и ринулся вдогонку.

Лестница повела вверх, там промелькнула фигура мужчины в кожаной куртке и джинсах неприметного цвета, но пронесся с такой скоростью, что выстрелить точно бы не успел.

Когда я с разбегу вылетел в длинный и узкий коридор с дверьми по одну сторону и такими же с другой стороны, убегающий мелькнул в самом конце.

Стрелять вдогонку я даже не пытался, нервные сигналы у меня распространяются по телу с огромной скоростью, но мышечные не успевают, мозг уже сказал честно и беспристрастно, что пока вскину руку с тяжелым пистолетом в ладони, убегающий успеет за миг до этого скользнуть на угол стены, а строили европейцы по своим немецким стандартам, это значит, только выстрелом из танковой пушки можно отколоть кусок стены и достать гада.

Я выскочил на широкую террасу, слева за невысоким изящным заборчиком пустое пространство глубиной в два этажа. Терраса идет по красивому овалу, так что у кайфующих здесь есть соблазн бросать бумажки из-под мороженого просто вниз на головы входящим.

Все-таки я сплоховал на бегу, он ринулся на меня из неприметной ниши, как буйвол на трепетную лань. Я даже не пытался выдержать удар, мозг успел проделать все расчеты моих возможностей и его, соотнося массу его тела, скорость, уровень интеллекта, и выдал оптимальный вариант действий или, как говорят придурки, самый оптимальный.

Повернувшись боком, я ухватил его за массивную цепочку на шее, дал подножку и успел набросить цепочку на металлический штырь ограды.

Здоровяк ударился о барьер, перевалился на ту сторону, однако цепочка удержала, я даже слышал, как хрустнули позвонки в его шее.

Я скользнул вдоль стены, успел подумать, как же это мой мозг узнал, что его вес сто девять килограммов, скорость пятнадцать, интеллект равен шестидесяти трем… и мозг тут же радостно высветил все сложнейшие расчеты и формулы, по которым все узнал и понял…

– Да заткнись ты, – сказал я зло, – неужели и ай-ай будет таким же гениальным идиотом…

Эсфирь с дробным топотом копыт набежала сзади, крикнула нервно:

– Ты что-то хрюкнул?

– Самокритикой занимаюсь, – сообщил я виновато. – Иди вперед, а то там опасно. А я буду смотреть на тебя сзади и любоваться, как любитель искусства для народа.

Она проскользнула вперед, но буркнула обиженно:

– Свинья.

– А что не так?

Она сказала чуть злее:

– Почему всегда только сзади?

– Ну, не всегда же, – напомнил я. – Что ты мне приписываешь несвойственное профессору поведение?..

– Будь серьезнее, – напомнила она.

– Не могу, – признался я.

– Что стряслось?

– Да ерундой занимаюсь, – ответил я честно. – Я же звезда в мировой нейрохирургии… ладно, одна из многих звезд, но все равно, что я здесь делаю?

– Все не тем занимаются, – отрезала она. – Почти всю жизнь не тем, чем хочется! Для тебя это новость?

– Нет, – ответил я, – но когда так близко время, когда каждый сможет заниматься только тем, к чему лежит душа…

– Или вовсе ничем?

– Верно, – согласился я. – Таких девяносто девять из каждой сотни… Эх, там выход точно перекрыт, можно не смотреть в камеры, да тут их и нет…

– Но прорвемся?.. Нам и в руки полиции лучше не попадать!

Я крикнул, не оглядываясь:

– Стой там, иди сюда!.. Нет, стой, я сам иду, а ты сзади.

Она буркнула:

– Что за перепады. То вперед, то сзади…

– Покомандовать красивой женщиной так приятно, – признался я. – Ты же красивая, не знала?.. Ну вот, знал же, что скажу такое первым. Удивилась?

Она некоторое время держалась за спиной, я на бегу ломал голову, как будем выбираться – из здания всего два выхода, но сейчас оба заблокированы, а я не тот супермен, чтобы увернуться от выпущенных в упор автоматных очередей.

Эсфирь наконец крикнула в спину:

– Куда ты меня тащишь? Почему снова вниз?

– Женщина, – ответил я, – мужчины всегда вас куда-то тащат, пора привыкнуть…

Она пробежала немного, держа пистолет в обеих руках, крикнула сердито:

– Что, в подвалы?

– Догадалась, – сказал я одобрительно.

– А что там?

– Как всегда, – пояснил я бодро, – подвалы, темницы, гробницы, пещеры Али-Бабы и Синей Бороды, самый сладкий разврат и всякие запретности, что сейчас особо ценимы.

– Чего вдруг?

– А все разрешено, – напомнил я. – Все позволено, все доступно. Сейчас любая запретность дороже золота.

Впереди мелькнула тень, я остановил Эсфирь, она прижалась к стене, навстречу хлестнули очереди сразу из двух автоматов. Я чувствовал, что могу спокойно считать выстрелы, но смысла нет, я же не знаю, сколько у каждого в обойме осталось, просто выждал, а когда чутье подсказало, что вот сейчас прекратит один, а за ним и второй, изготовился и в нужный момент высунулся и быстро сделал два прицельных выстрела.