Алексей Евтушенко - Сдвиг

Через полминуты все, кроме Марочкина, стояли возле «Проходимца» на твердом бетоне. Костюмы биозащиты остались в вездеходе.

Первым к Френкелю и Татьяне шагнули Шадрин и Максимчук. Остановились у крыльца, глядя снизу вверх.

– Здравствуй, Исаак Давидович, дорогой, – произнес негромко Шадрин.

– Привет, Изя! – весело помахал рукой Максимчук. – Танюшка, салют! Отлично выглядите оба! У вас тут что, секретный молодильный центр? Можете нас с Гордеем записать по старой дружбе?

Френкель снял очки, протер, снова надел.

– Ваня… – выдохнул он растерянно. – Леня… Не может быть…

На объятья, слезы (Таня и немножко Изя) и взаимные представления ушло несколько минут.

– Вы готовы ехать с нами? – спросил Белов. Он до сих пор не верил, что все так удачно вышло.

– Куда? – спросил Френкель.

– На нашу сторону, в Москву. Вы нам нужны, Исаак Давидович. И вы, Татьяна Сергеевна, тоже.

– Вам – это кому? – немедленно поинтересовалась Татьяна и взяла Изю под руку. – Комитету государственной безопасности?

– Нет, – сказал Шадрин. – Родине, Изя. И всему миру. Мы снова гибнем, и нужна ваша помощь, ребята.

– А КГБ давно не существует, – добавил Белов. – Теперь у нас ФСБ.

– Федеральная служба безопасности, – пояснил Максимчук, поймав вопросительный взгляд Татьяны.

– Федеральная? – поднял кустистые, наполовину седые брови Изя. – Какой же федерации, позвольте спросить?

– Российской, знамо, – сказал Шадрин. – Или просто России, как тебе будет удобнее. Вы не поверите, но Советского Союза тоже уже нет.

«Если бы я хотел получить фото до крайности изумленных и ошеломленных людей, надо было его делать сейчас», – подумал Белов, глядя на Френкеля и его спутницу.

– Н-не может быть, – выдавил из себя старый ученый (хотя назвать его старым тот же Белов вряд ли бы решился. Это же относилось и к Шадрину, Максимчуку и тем более Татьяне Лютой. Чувствовалась в этих людях какая-то особая закалка, словно в их жилах текла кровь, несколько отличающаяся по составу от крови обычных людей). – Как… как это случилось? Может, скажете, что и коммунистической партии нет?

– Это уж слишком, – сказал Шадрин. – Партия есть. Только она уже ничего не решает. Бросили мы строить коммунизм, Изя. Надоело. Теперь строим капитализм.

– И тоже криво, – добавил Максимчук и захохотал. Чувствовал он себя превосходно и даже где-то бесшабашно. Такое с ним бывало, особенно перед серьезными и опасными заданиями. То ли генетический подарочек от предков – лихих запорожских казаков, то ли просто свойство натуры. Как бы то ни было, свойство это Перепелице не мешало. Наоборот. Еще ни разу не было случая, чтобы в таком состоянии у него что-то не получилось. То есть хорошая примета как минимум.

– Напомню, что чем больше мы тут стоим, тем больше вероятность, что домой не вернемся, – ровным голосом заметил Дубровин. – Или вернемся не все.

– Вы имеете в виду Вирус? – спросил Френкель.

– Его.

– Молодой человек прав, – сказала Татьяна. – Разговор нам предстоит долгий. Лучше вести его в другом месте.

– Пошли в вездеход, – предложил Белов.

– Нет, – покачал головой Френкель. – Если я правильно догадываюсь о цели вашего визита, а я наверняка догадываюсь правильно, нам еще необходимо кое-что показать и объяснить. И чем раньше, тем лучше.

– Что показать? – спросил Белов.

– Это находится внизу, на Балконе.

– Заинтриговали, – сказал Белов. – Что ж, пошли. Мы все равно собирались туда спуститься.

– Э, – напомнил Загоруйко. – А связь?

– Черт, – сказал Белов. – Проклятая кабинетная работа. Теряю форму. Поправляйте меня, если видите, что явно лажаю. На то мы и команда.

– Что – связь? – спросила Татьяна.

– Как вы связывались с поверхностью? – спросил Загоруйко.

– Мы же объясняли, – терпеливо сказал Шадрин. – По телефону.

– Думаю, кабель в рабочем состоянии, – подтвердила Татьяна. – Еще рация есть, тоже здесь, в башне. Довольно мощная. Но мы уже почти не слушаем эфир.

– Почему? – спросил Белов.

– Последняя радиостанция прекратила вещание одиннадцать лет назад, – пояснил Френкель. – Это были чилийцы.

– У них кончилась еда, отказали солнечные батареи, и они вышли на поверхность, – добавила Татьяна. – С тех пор мы их не слышали и не знаем, что с ними.

– Скорее всего, погибли, – сказал Френкель. – Возможно, еще кто-то где-то выжил, но нам об этом ничего не известно.

– Это если не считать лунной и марсианской колоний, – сказала Татьяна. – Вы же знаете о них?

Белов молча наклонил голову.

– Еще до недавнего времени мы ловили обрывки их передач через спутник. Но потом спутник умер. А наших мощностей не хватает, чтобы с ними связаться.

Свистнули Марочкина. Неунывающий Миша с удовольствием выскочил из кабины, радостно познакомился с Татьяной и Френкелем (первой даже поцеловал ручку, чем привел ее в изумление и смущение) и при помощи все той же Татьяны принялся налаживать связь. На все у них ушло меньше часа.

К ПЛКОНу спустились двумя группами.

Первая, в которую вошли Френкель, Шадрин, Максимчук и Белов, – на лифте. Вторая, в составе Татьяны Лютой, Дубровина и Загоруйко, отправилась пешком.

– Для страховки, – пояснила Татьяна. – Я уверена в лифте, но вдруг застрянет? Тогда я починю. А мальчики мне помогут. Правда, мальчики?

Здоровенные «мальчики» дружно и энергично кивнули.

– А может, все-таки… – начал было Изя и замолчал.

– Что? – спросила ласково Татьяна.

– Нет, ничего, все нормально. Ты права.

– То-то же, – сказала она и звонко чмокнула Изю в щеку. – Не ворчи и не беспокойся. Все будет хорошо.

Все и впрямь прошло хорошо, и через час с минутами группы воссоединились на глубине двух километров от уровня моря. Связались с поверхностью, сообщили Марочкину о прибытии, получили ответ, что все в порядке. Затем собрались в библиотеке. Самой настоящей – с бумажными книгами на полках из настоящего дерева от пола до потолка, широкими, изрядно потертыми, но все еще годными к пользованию кожаными диванами и креслами, низкими журнальными столиками и удобными читальными столами с настольными лампами, а также кафе-баром с холодильником, музейного вида кофеваркой и внушительной коллекцией пустых бутылок из-под спиртного. Расселись по креслам и диванам под светом люминесцентных ламп, часть которых уже не горела.

– Да, – сказал Френкель, проследив за взглядом Шадрина, скользнувшим по неисправным лампам и пустым бутылкам. – И лампочки совсем закончились, и выпито все. Так что, Ваня, вы очень вовремя появились.

– Так уж и все? – прищурил левый глаз Максимчук. – Никогда не поверю. Давай, Изя, не жлобься, тащи заначку. Бухать не будем, но не отметить такую встречу – грех. И вообще, ты хозяин, а мы твои гости.