Максим Тихомиров - Виталик

В пустыне по-прежнему во множестве росли шарообразные марсианские кактусы, бледно-желтые, колючие, похожие на огромных иглобрюхих. Земных растений тут пока не было. Саксаул, слоновья трава и верблюжья колючка здесь все еще не приживались – иное дело в экваториальной зоне, где вдоль каналов и побережья мелких морей высажены были уже самые настоящие лесополосы из уродливых деревьев с искривленными, в шипах, стволами и ветками.

Хотя как раз сейчас Вовка бы отдал обеденный десерт за то, чтобы на краях оплывшего кратера росли бы даже такие жалкие пародии на деревья, ибо тогда он смог бы каким-то образом использовать их для того, чтобы спасти машину… Ну, и себя самого – тоже, сознался себе в конце концов Вовка, чтобы не малодушничать уж наедине с собой-то. Подумав еще с минуту, он вынужден был признаться себе еще и в том, что не имеет ни малейшего представления о том, чем бы ему помог в столь важной миссии корявый марсианский саксаул. И наконец ему пришлось быть честным с собой до конца: назвав саксаул жалким, он сам себя уличил в снобизме – потому что других деревьев он, как потомок первопоселенцев и истинный абориген Марса по праву рождения, видеть наяву ну никак не мог.

Впрочем, как истинный марсианин, Вовка радовался малому и ценил то, что имел.

Владел же он на этот момент весьма немногим. В активе у него был насмерть застрявший пескоход, приличный продпаек из неприкосновенного запаса, термодоха, термокомбез и унты – опять-таки, термо. Батарей пескохода без подзарядки от генератора должно было хватить на сутки-другие – если использовать энергию только на обогрев. Гоняя вхолостую движок, можно было протянуть еще с недельку, пока в танках не закончится энергосуррогат – водорослевый спирт. Но если Вовке удастся каким-то чудом освободить пескоход, а горючего у него не хватит на обратный путь – вот это будет, конечно, номер.

Вовка с тоской подумал о кнопке тревоги на приборной панели пескохода. От отчаяния она вдруг показалась ему единственным верным выходом. А может, это просто голос разума наконец нашел отзыв в мятежной Вовкиной душе.

Но стыдно-то как…

Дудки, решительно сказал себе Вовка. Все равно что-нибудь придумаю. Знать бы еще что.

Потом краем правого глаза он заметил стремительное движение на гребне. Похолодев, Вовка медленно обернулся, всматриваясь в четкий на фоне светлого еще неба край кратера. Шуршал песок, свистел ветер среди скал, вибрировали в потоках воздуха антенны пескохода. Движения на гребне не было.

«Показалось», – с облегчением подумал Вовка.

И тут же что-то снова шевельнулось на периферии зрения. И снова справа. Но уже гораздо ближе.

Вовка рывком обернулся, но увидел лишь волны песка на дне кратера и редкие шары кактусов на его внутренних склонах. Потом крутанулся на пятке, обводя взглядом все вокруг. Ничего не двигалось.

Вовка осторожно, не делая резких движений, попятился к пескоходу. Он с тоской подумал о самодельном пугаче-ракетнице, запросто, но без особой точности метавшем на полсотни шагов термитные бомбочки – тоже, разумеется, самодельные. Пугач остался в интернате, тщательно спрятанным за шкафчиком с личными вещами.

«Вот что надо было в спасательный комплект добавлять! – с внезапной досадой подумал Вовка. – Попасть, может, и не попал бы, но шуму бы было!.. Отпугнул бы гадину запросто!»

Пескоход был совсем уже близко, сразу за правым плечом, рукой можно дотянуться, даже не оборачиваясь. Больше всего Вовка хотел оказаться сейчас в тесноте кокпита, чтобы вжаться спиной в упругий темполон пилотского ложемента и опустить сверхпрочную полусферу блистера, оставив все свои страхи снаружи.

С диким, рвущим слух свистом со склона кратера сорвалась неясная тень, стрелой уйдя в небо. Вовка чуть было не заорал с перепугу – но вовремя понял, что это всего лишь шипастый шар огромного кактуса, который накопил достаточно сжатого воздуха в полостях своего сферического тела, чтобы сменить место жительства.

Вовка с облегчением перевел дух. Под доху невесть каким образом проник леденящий холод, а тело отчего-то покрылось испариной. А еще Вовка чувствовал, как у него трясутся поджилки. Да так трясутся, что ноги просто ходуном ходят – словно сам песок марсианской пустыни норовит ускользнуть из-под ступней и опрокинуть его, Вовку, на спину, превратив в легкую добычу для самого легендарного из марсианских кошмаров.

«Уф, – подумал Вовка. – Кажется, обошлось».

Она прыгнула из-за пескохода, взвившись в темнеющее небо стремительным длинным телом. Вовка, уловив движение, задрал голову к проклюнувшимся в фиолетовой черноте звездам, увидел заслонивший часть из них силуэт, который неотвратимо падал на него, и заорал, шлепнувшись на песок.

Челюсти у нее, сверкая режущими кромками в свете восходящего Фобоса, вращались плавно перетекающими одна в другую восьмерками, словно фрезы металлорежущего станка. Безглазая башка переходила в веретенообразное мускулистое тело, оканчивающееся прыгательной ногой с широкой опорной стопой.

«Совсем как в музее», – успел подумать Вовка, чувствуя, как Марс уходит у него из-под ног.

Потом пиявка рухнула на него.

За миг до того, как Вовка должен был принять очень глупую, но оттого не менее героическую смерть, песок в центре кратера вспучился гигантским пузырем, сбив курсанта-модификатора с ног.

В темнеющее небо ударил чудовищный гейзер из смешанной с песком воды, подбросив пескоход к звездам и сломав траекторию смертоносного прыжка пиявки. Корчась и извиваясь, пиявка с маху грянулась омарсь – и осталась лежать. По ее телу пробегали конвульсивные волны мышечных сокращений.

Освобожденный из зыбуна пескоход пришлепнул пиявку трехтонной тушей, рухнув на нее дамокловым мечом судьбы. Забилась-забилась и обмякла видневшаяся из-под машины прыжковая нога. Обвисший блин стопы придавал телу пиявки сходство с поганкой, угодившей под сапог искушенного грибника.

Потом из округлой дыры в центре кратера, вокруг которой громоздились теперь горы пропитанного водой песка, выглянула огромная тупая морда о десятке глаз, расположенных на голове по окружности. Морда исторгла из себя еще один грязевой фонтан, а потом скрылась из виду, поразив напоследок Вовку монументальностью форм и размерами тела, которое потащилось за мордою следом.

Неведомый зверь нырнул в песок, словно в воду. Вынырнул, плюнув в небо новым фонтаном, и опять ушел на глубину.

Вовка завороженно смотрел ему вслед, сидя на красном песке.

Он все еще сидел рядом с пескоходом, не чувствуя пробравшегося под доху холода марсианской ночи, и смотрел, как снова и снова поднимаются над кратером пенистые грязевые столбы, когда одноместный краулер взобрался на гребень, перевалил его и лихо развернулся совсем рядом.