Джек Вэнс - Языки Пао. (Роман)

«Почему вы не уничтожите его татуированных чудовищ? — неистовствовал Беран. — У вас есть все необходимые средства!»

«Ты сам можешь уничтожить Бустамонте — средства я тебе предоставлю».

«Теперь я вас понимаю! — с яростным презрением выпалил Беран. — Вы хотите убить его моими руками. Надо полагать, вся эта последовательность катастроф была задумана изначально исключительно с этой целью. Будь по-вашему! Я с радостью его убью! Вооружите меня, скажите, где его найти — если меня постигнет неудача и я погибну, по меньшей мере я положу конец своему невыносимому положению!»

«Пойдем, — пригласил его Палафокс. — Тебе предстоит вторая модификация».

Подавленный и бесконечно уставший, Бустамонте мерил шагами черный ковер дворцового вестибюля, слегка разведя вытянутые руки и шевеля пальцами, словно пытаясь избавиться от налипшей на них грязи.

Толстые прозрачные двери были плотно закрыты на несколько замков. Снаружи дежурили четверо часовых-мамаронов.

Бустамонте трясло, как в лихорадке. Чем все это кончится? Он подошел к окну и взглянул на ночной ландшафт. Со всех сторон его окружали призрачно-белые строения столицы. Ни на улицах, ни в окнах не было огней, но на горизонте тлели красновато-коричневым заревом три пятна — три деревни, познавшие всю тяжесть его мщения.

Бустамонте застонал, прикусил губу, судорожно подергивая пальцами. Отвернувшись от окна, он возобновил нервную ходьбу по ковру. У окна послышалось слабое шипение — Бустамонте его не заметил.

Раздался глухой стук, повеяло холодным ночным ветром.

Бустамонте обернулся и оцепенел. В проеме окна стоял молодой человек с горящими глазами, весь в черном.

«Беран, — прохрипел Бустамонте. — Беран?!»

Беран спрыгнул на черный ковер и тихо подошел к узурпатору. Бустамонте хотел повернуться, убежать, спрятаться — но он знал, что его час настал. Ноги его приросли к полу.

Беран поднял руку. Из его пальца вырвался луч голубого пламени.

Дело было сделано. Переступив через труп, Беран открыл замки прозрачных дверей и распахнул их.

Часовой-мамарон оглянулся и отскочил, прищурившись от неожиданности.

«Я — Беран Панаспер, панарх Пао!»

Паоны праздновали восшествие Берана на престол с безумной радостью. Повсюду, за исключением барачных городков «героев», побережья залива Зеламбре и сумрачного Пона, торжества носили столь оргиастический характер, что производили впечатление чуждых паонезскому образу жизни. Несмотря на то, что его мало привлекала такая перспектива, Беран поселился в Большом дворце и в какой-то мере подчинился неизбежным ритуалам и обязательной церемониальной роскоши.

Прежде всего он хотел отменить все указы Бустамонте и отправить всех министров в ссылку на далекий северный остров Вредельтоп, где находились исправительные учреждения для душевнобольных преступников. Палафокс, однако, советовал проявлять сдержанность: «Не поддавайся эмоциям — зачем выбрасывать полезное вместе с вредным?»

«Хотел бы я знать, кто из них полезен и почему! — бушевал Беран. — Абстрактные рассуждения им не помогут».

Палафокс задумчиво помолчал, начал было что-то говорить, но снова усомнился и, наконец, произнес: «Например, работники министерства внутренних дел».

«Приятели и собутыльники Бустамонте? Все они— взяточники, все — казнокрады, у всех руки в крови!»

Палафокс кивнул: «По всей вероятности. Но как они ведут себя сегодня?»

«Ха! — рассмеялся Беран. — Они вкалывают день и ночь, как осенние пчелы, стараясь убедить меня в своей неподкупности и добросовестности».

«И тем самым отлично выполняют свои обязанности. Если ты отправишь их мерзнуть на Вредельтоп, эффективность министерства существенно снизится. Рекомендую действовать постепенно — избавься от явных лизоблюдов и приспособленцев, но заменяй профессиональный персонал новыми людьми со временем, по мере того, как будут открываться такие возможности».

Берану пришлось признать справедливость замечаний раскольника. Но теперь, откинувшись на спинку стула — они подкреплялись инжиром с молодым вином в висячем саду на крыше дворца — Беран собрался с духом и заставил себя перейти к обсуждению другого, более щекотливого вопроса: «Замена коррумпированных служащих — всего лишь начало процесса оздоровления планеты. Моя главная задача — цель всего моего правления — состоит в том, чтобы восстановить Пао в прежнем состоянии. Я собираюсь рассредоточить лагеря «героев» по различным районам планеты и сделать нечто в том же роде с «технологами». Всем этим молодым людям придется выучить паонезский язык и занять подобающие места в общественных структурах».

«А как насчет аналитиков?»

Беран постучал пальцами по столу: «На Пао не будет второго Раскольного института. Согласен, нам многому предстоит научиться, и планета нуждается в тысяче новых университетов — но в них будут преподавать только паоны, и только на паонезском языке. В частности, все студенты будут проходить обязательный курс традиционных паонезских дисциплин».

«Да-да, — вздохнул Палафокс. — Что ж, ничего другого я не ожидал. Я скоро вернусь на Раскол, а ты можешь поручить Пон заботам пастухов и собирателей дикого утесника».

Беран скрыл удивление податливостью раскольника. «Надо полагать, — сказал он наконец, — ваши планы существенно отличаются от моих. Вы помогли мне занять престол панарха только потому, что Бустамонте отказывался с вами сотрудничать».

Очищая инжир, Палафокс задумчиво улыбнулся: «В данный момент я ничего не планирую. Я всего лишь наблюдаю и, если это требуется, предоставляю рекомендации. Дальнейшие события будут происходить по инерции — так, как движется заведенный и предоставленный самому себе механизм».

«Заведенный механизм может натолкнуться на препятствие и остановиться», — возразил Беран.

Палафокс беззаботно положил в рот инжир: «Само собой — никто не мешает тебе создавать препятствия».

Несколько следующих дней Беран провел в мучительных размышлениях. По всей видимости, старый раскольник рассматривал его как предсказуемый функциональный элемент, автоматически реагирующий в соответствии с какими-то расчетами. Это соображение заставило его проявить осторожность и не торопиться с рассредоточением обитателей трех экспериментальных анклавов, не говоривших по-паонезски.

Наложниц из роскошного гарема Бустамонте он отправил восвояси и занялся формированием собственного гарема. Это от него ожидалось — панарх без надлежащих любовниц вызывал бы нежелательные подозрения.

В этом отношении Берану не препятствовали никакие внутренние препоны; так как он был молод, хорошо выглядел и пользовался всеобщей популярностью героя, собственноручно повергнувшего в прах ненавистного узурпатора, затруднения Берана объяснялись не столько поиском наложниц, сколько разнообразием ассортимента, предлагавшегося на выбор.