Джек Вэнс - Языки Пао. (Роман)

Другие головорезы-Брумбо снова вылетели на аэроциклах, но теперь в строгом боевом порядке. Боевые платформы приподнялись в воздух и взорвались. Ночью механические кроты прорыли подземные ходы и установили мины, прилепившиеся к днищам воздушных барж.

Авиационная кавалерия панически кружилась над дымящимися обломками тяжелого вооружения, проклиная коварных паонов. Лишенные противоракетной защиты, бандиты становились мишенями для реактивных снарядов с головками самонаведения и не могли атаковать столицу.

Мирмидоны рвались в бой и не желали ограничиваться обстрелом издали. Беран делал все возможное, чтобы избежать лишнего кровопролития, но после того, как взорвались топогнусские боевые платформы, он уже не мог сдерживать «героев». Они взмыли в небо в бронекостюмах из транспара и набросились на кавалерию разбойников, как рой взбешенных ос. Завязалась яростная битва — над мирной сельской равниной разносились вопли, треск разрядов, звон металла.

Исход битвы невозможно было предсказать — мирмидоны и топогнусцы гибли, но не сдавались. Минут через двадцать, однако, бандиты на аэроциклах, все как один, стремительно спустились на землю, чтобы корабли уничтожили оставшихся в воздухе мирмидонов ракетным залпом. «Героев», однако, этот маневр не застал врасплох — они мгновенно устремились вслед за разбойниками, падая и даже ускоряясь вниз головой. Ракеты успели поразить и превратить в огненную пыль только человек двадцать, не успевших отреагировать вовремя.

Наездники на аэроциклах отступили под сень своих кораблей; мирмидоны не стали их преследовать. Защитников Пао было меньше, чем топогнусцев — тем не менее, неожиданно яростная оборона озадачила и даже испугала разбойников.

На равнине за северной окраиной столицы наступила тишина, продолжавшаяся весь оставшийся день, всю ночь и весь следующий день — топогнусцы тщательно проверяли днища своих кораблей, отсоединяя и обезвреживая установленные из-под земли мины.

По завершении этой кропотливой работы эскадрилья поднялась в воздух, пролетела мрачной тенью вдоль перешейка, отделявшего Эйльжанр от Хилантского моря, и приземлилась на пляже неподалеку от Большого дворца.

На следующее утро Брумбо выступили пешим строем — шесть тысяч человек под прикрытием передвижных противоракетных установок и четырех лучевых пушек. Они осторожно продвигались в направлении дворца.

Мирмидоны не появлялись, не было никаких признаков сопротивления. Над разбойниками высились мраморные стены Большого дворца. Вдоль стены развернулся и упал к ногам передового отряда огромный прямоугольный ковер, сплетенный из черных, коричневых и русых волос. Топогнусцы остановились, не понимая, что происходит.

С крыши дворца прозвучал голос, усиленный громкоговорителями: «Эван Бузбек! Выходи! Полюбуйся на священный ковер своего клана — мы привезли его из вашего Трофейного зала. Выходи, гетман, не бойся. Мы не причиним тебе вреда».

Эван Бузбек вышел вперед, потребовал подать ему рупор и заорал в ответ: «Это подделка! Какие еще трусливые трюки вы придумаете, чтобы спасти свою шкуру?»

«В наших руках — все сокровища твоего клана, Эван Бузбек: этот ковер поколений, последний тлеющий уголь вашего вечного огня, все ваши древние знамена и трофеи. Ты хочешь, чтобы мы их вернули?»

Бузбек покачнулся, с трудом удерживаясь на ногах — его едва не хватил удар. Повернувшись, он нетвердыми шагами вернулся к своим кораблям.

Прошел час. К дворцу приблизились гетман и группа его знатных соратников: «Мы требуем перемирия, чтобы нам предоставили возможность осмотреть трофеи и убедиться в достоверности ваших заявлений!»

«Трофеи выставлены перед входом во дворец. Осматривайте и убеждайтесь, сколько вам будет угодно».

Не говоря ни слова, Эван Бузбек и его свита произвели инспекцию трофеев — сопровождавшие их паоны тоже не высказывали никаких замечаний.

Брумбо вернулись к своей эскадрилье в гробовом молчании. Затем над городом прогремел вызов: «Час настал! Трусливые паоны, готовьтесь к смерти!»

Топогнусцы бросились в атаку, движимые не находящим другого выхода бешенством. На полпути, еще на берегу моря, их встретили мирмидоны. В ход пошли лучеметы, вибромечи, началась рукопашная схватка.

Брумбо не смогли войти в город: впервые им пришлось иметь дело с противником, презиравшим смерть. Страх охватил разбойников, они дрогнули, они отступили.

С крыши дворца донесся голос панарха: «Ты проиграл, Эван Бузбек, тебе некуда бежать. Вы окружены, ваши трофеи у нас в руках. Сдавайтесь — или все ваши святыни будут уничтожены, и каждый из вас погибнет!»

Бузбек сдался. Ему пришлось преклонить колено на ковре своих предков перед панархом и капитаном мирмидонов. Гетман отказался от любых притязаний на вассальную дань и поклялся больше никогда не замышлять никаких нападений на Пао. После этого ему вернули святыни клана Брумбо. Угрюмые топогнусцы отнесли трофеи в свои корабли и покинули планету.

Раз за разом планета описывала полный круг по орбите — на Пао прошло пять трудных лет, полных драматических событий. Для большинства паонов это были удачные годы. Подати стали выносимыми, люди почти забыли о голоде. К обычной продукции паонов прибавились разнообразные импортные товары из далеких миров. Торговые суда технологов сновали по звездному скоплению — между технологами и меркантильцами нередко вспыхивала настоящая коммерческая война. В результате и те, и другие постоянно расширяли область своих операций в поисках новых партнеров.

Территория, населенная мирмидонами, тоже постепенно увеличивалась, хотя их численность начали ограничивать. Детей из традиционных паонезских семей больше не посылали в военные лагеря — только ребенок, родители которого были мирмидонами, считался принадлежащим к касте «героев».

В Поне община «аналитиков» тоже росла, но еще медленнее, чем военное сословие. Новые корпуса Института возводили на вечно затянутых тучами склонах хребтов, окружавших плато, а Палафокс построил себе мрачный замок на голом заоблачном утесе.

Ряды переводчиков теперь пополнялись главным образом аналитиками; по существу, элита переводчиков слилась с кастой аналитиков и стала чем-то вроде подразделения Института. Так же, как и другие группы, переводчики размножались, их влияние усиливалось. Несмотря на относительную изоляцию трех «неолингвистических» каст, они постоянно взаимодействовали между собой и с традиционным паонезским населением. Когда под рукой не было переводчика, представители различных языковых групп объяснялись на «синтетическом» наречии — благодаря относительной простоте словаря и грамматической структуры оно стало чем-то вроде второго языка для всех, кто занимался торговлей и перевозками, а также для многих государственных чиновников. В тех случаях, однако, когда требовался точный перевод — например, при оформлении документов — приходилось вызывать переводчика.