Джек Вэнс - Большая планета. Дилогия. (Большая планета. - Плавучие театры.)

«Все может быть. Может быть, ты сам работаешь на Баджарнума. Кто-то из нас — саботажник».

Дарро хрюкнул и отвернулся.

«Не беспокойся, — сказал Глистра, хлопнув его по плечу. — Когда мы зайдем в лес, ей придется отправиться назад». Он вышел из хижины.

«Бишопу удалось раскопать судовую аптечку. Кроме того, он собрал свои таблетки — пищевые концентраты и витамины. Они могут пригодиться, по пути нам вряд ли встретятся рестораны».

«Очень хорошо».

«Фэйн раздобыл свое туристическое оборудование, мы захватим походную кухонную плиту и опреснитель с фильтром».

«А запасных аккумуляторов для лучеметов нет?»

«Нет».

Глистра закусил губу: «Плохо дело... Тело сестры сострадания нашли?»

Пьянца покачал головой.

«Плохо дело!» — повторил Глистра, хотя не испытывал особых сожалений по поводу монахини. Ее трудно было представить себе в качестве обычного человеческого существа. Все, что оставалось от нее в памяти — исхудалое бледное лицо, черная ряса, черный капюшон и напряженные застывшие позы — все это уже исчезло.

Из поселка спускались другие земляне, окруженные танцующей навеселе молодежью, ни о чем не заботившейся, кроме своего непрерывного движения в красочных костюмах. Пришли Кетч, Элтон, Валюссер, Фэйн, Бишоп — и Нэнси. Девушка стояла чуть поодаль, наблюдая за хороводом селян с безмятежно-отсутствующим выражением, как если бы она уже порвала все возможные связи с Джубилитом.

Глистра смотрел на невероятные просторы Большой Планеты, окутанные темно-золотым закатным заревом. У него за спиной молодые люди собрались в группы по пять человек и кружились, высоко поднимая согнутые в коленях ноги и раскачивая головами из стороны в сторону, как тряпичные куклы. Музыканты тоже спускались по склону, резковатые звуки их инструментов все громче подчеркивали бодрый ритм танца. Глядя вниз на растворявшийся в дымке склон, Глистра внезапно ощутил приступ слабости — масштабы предстоявшего пути подавляли его. Джубилит казался безопасным, уютным местом, почти знакомым, как родной дом. А впереди была только бесконечная даль: секторы и зоны, расстояния и пространства. « Шестьдесят четыре тысячи километров , — думал он. — Полтора экватора Земли ».

Глядя туда, где надлежало быть земному горизонту, он мог поднять глаза и видеть земли, простиравшиеся все дальше и дальше — словно заштрихованные светлыми карандашами смутные полоски долин и лесов, моря, пустыни, горных хребтов... Он сделал шаг вперед и обернулся: «Пошли!»

Веселая музыка еще долго преследовала их; только когда солнце зашло за невидимым гребнем огромного холма у них за спиной и спустились розовато-лиловые сумерки, отголоски звонких инструментов замерли где-то вдали.

Они шли по толстой упругой подстилке сероватых стеблей, окаймленных тускло-зелеными мелкими почками. Спускаться по ровному пологому склону было легко, и наступление ночи ничему не мешало — достаточно было шагать, шагать и шагать, вперед и вниз.

Процессию возглавляли Фэйн и Дарро, за ними следовали Глистра, Нэнси справа от него и Пьянца — слева. Чуть поодаль, левее, шел Кетч, а у него за спиной — опустивший глаза к земле Бишоп. Шагов на двадцать отстали Элтон, шагавший легко и непринужденно, и Валюссер, осторожно выбиравший дорогу — у него болели ступни.

Сумерки сгустились, в небе появились звезды. Теперь во всем мире не было ничего, кроме мрака, звездного неба, твердыни Большой Планеты и ничтожных, затерявшихся в ночи путников.

Нэнси старалась помалкивать, но теперь, в темноте, почти вплотную приблизилась к Глистре. Она спросила тихим низким голосом: «Какая из этих звезд — земное Солнце?»

Глистра поискал глазами в небе, где мерцали странные созвездия, ничем не напоминавшие знакомые очертания.

Он помнил, что по пути с Земли на Большую Планету созвездие Кита оставалось за кормой, пока они не прибыли на Индекс... Оттуда еще можно было видеть Спику, а рядом с ней — черный провал Котелка. «Думаю, что Солнце где-то там, — указал он пальцем, — чуть выше яркой белой звезды. Но его не заметно на фоне большой туманности».

Девушка смотрела на небо широко открытыми глазами: «Расскажи о Земле».

«Я там родился и вырос», — отозвался Глистра. Несколько секунд он молча смотрел на белую звезду: «И хотел бы туда вернуться...»

«На Земле красиво? Красивее, чем на Большой Планете?»

«Трудно ответить на такой вопрос. По части пейзажей Земля, наверное, в подметки не годится Большой Планете. Самые высокие земные горы — Гималаи — показались бы предгорьями по сравнению со здешним хребтом Склемона или с Черноскальными Кордильерами».

«Где они?» — спросила Нэнси.

«Где кто?» — не понял Глистра.

«Эти горы».

«Склемоны — примерно в пятидесяти тысячах километров отсюда, на северо-западе, в области под наименованием Матадор. Насколько я знаю, там обитает племя лыжников. А Черноскальные Кордильеры — в восьми тысячах километров на юго-восток, над Австралийским полуостровам в Хендерланде».

«Сколько всего нужно узнать... сколько всего нужно увидеть... — голос девушки слегка задрожал. — Земляне лучше знают нашу планету, чем мы сами. Это несправедливо».

Глистра тихо рассмеялся: «Большая Планета — своего рода компромисс, достигнутый в результате противостояния множества несовместимых представлений. Никто не считает, что этот компромисс справедлив».

«Мы живем, как варвары! — яростно заявила Нэнси. — Моего отца...»

«Настоящий варвар не подозревает, что он — варвар», — возразил Глистра.

«Моего отца убили. Всюду убийства, жестокости, смерть...»

Глистра старался говорить бесстрастно: «Но ты ни в чем не виновата. Землян тоже, по сути дела, невозможно обвинить в том, что случилось на Большой Планете. Влияние Земли никогда не распространялось дальше Гребня Девы. Все, кто летели дальше, могли полагаться только на себя — и теперь их потомки за это платят».

Нэнси покачала головой — точнее, чуть наклонила голову набок характерным для нее резким движением, выражавшим критическое сомнение.

Глистра пытался собраться с мыслями. Человеческие страдания, человеческое ничтожество вызывали у него не меньшее отвращение, чем у нее. Но он хорошо понимал, что Земля могла поддерживать порядок лишь в ограниченном объеме пространства. Кроме того, пересечение границ этого пространства людьми, не желавшими никому подчиняться, невозможно было полностью предотвратить. Оставалось только признать, что в данном случае миллионам потомков приходилось страдать потому, что их немногочисленные самонадеянные предки руководствовались ошибочными иллюзиями.

Нэнси познала несправедливость во всей ее полноте: убийства, скорбь, гнев. Она собственными глазами наблюдала генетические отклонения и психические извращения, накопившиеся и обострявшиеся на протяжении многих поколений и теперь заражавшие, подобно неизлечимым болезням, племена, народы, расы, континенты — всю Большую Планету. Умонастроение девушки определялось в первую очередь непосредственными впечатлениями. Проблема заключалась в том, чтобы продемонстрировать ей относительную значимость различных факторов и придать этим расплывчатым условным рассуждениям убедительность, достаточную для преодоления ее эмоциональных предубеждений.