Джек Вэнс - Хроники Кадуола. (Станция Араминта. Эксе и древняя Земля. Трой.)

Глоуэн с удивлением посмотрел на напарника: «Конечно, это наше дело — если это поможет нам установить личность Огмо».

«Неужели ты не понимаешь, что все это — потеря времени и сил? Это всего лишь один из знаменитых приступов бурной деятельности Бодвина Вука. Старый бабуин боится, что его перестанут замечать, если он не будет время от времени устраивать переполох. Пикникам на острове Турбен положен конец — что еще ему нужно?»

«Он хочет задержать ответственных негодяев-организаторов, чтобы они больше этим не занимались. Очень удачная мысль, на мой взгляд».

«Но не на мой взгляд, — возразил Керди. — Ну, избавится он от одного негодяя, а его место сразу займут два других. Все это расследование «Огмо» — бред сивой кобылы, клубок высосанных из пальца гипотез и сумасбродных амбиций. И кто, в конечном счете, должен трудиться в поте лица своего, копаться в грязи, гоняться за призраками по ночам и терпеть всевозможные неудобства? Бодвин Вук? Держи карман шире! Парочка молокососов-подхалимов, Глоуэн Клатток и Керди Вук».

«Такова наша участь в этой жизни», — скорбно отозвался Глоуэн.

«А! — махнул рукой Керди. — К чему стараться? То же самое делается в Йиптоне, если кто-то согласен раскошелиться».

«Подозреваю, что ты прав», — ответил Глоуэн. Из динамиков галереи послышался тихий голос, объявивший о начале обеда. «В любом случае, нам дали задание, и я предпочитаю выполнить его наилучшим образом. Как насчет тебя?»

Керди ограничился каменным взглядом, и Глоуэн не стал переспрашивать.

Они отправились в обеденный зал на корме и уселись за стол. На выдвижном экране появился прейскурант. Керди взглянул на него и отвернулся.

И снова Глоуэн поднял брови — Керди не переставал его удивлять: «Что ты будешь есть?»

«Мне все равно. Закажи мне то же, что и себе».

Глоуэн не хотел нести ответственность за выбор блюд для Керди: «Будет лучше, если ты закажешь сам. Не хотел бы выслушивать твои претензии в том случае, если тебя не устроит мой выбор».

«Что-нибудь с тушеным мясом и хлеб, с меня хватит».

«Это несложно — например, здесь предлагают рагу».

«Как бы это ни называлось».

Глоуэн ввел заказ. Когда подали рагу, Керди его попробовал, но ему не понравилось: «Я хотел просто тушеного мяса. А они полили его каким-то непонятным внегалактическим соусом. Почему ты не заказал тушеное мясо, как я тебя просил?»

«Впредь сам будешь заказывать все, что тебе заблагорассудится. Почему я обязан это делать за тебя?»

Керди пожал плечами, но ничего не сказал. Глоуэн украдкой наблюдал за ним, и в конце концов осторожно спросил: «Как поживают клочки и обрывки твоего сознания? Начинают соединяться?»

«Не думаю».

«Плохо. Бодвин Вук надеется, что эта поездка, перемена мест и новые впечатления, помогут тебе привести себя в порядок. Что ты об этом думаешь?»

«Он ошибается. Но приказы приходится выполнять, а приказы отдает он».

«Можно рассматривать ситуацию и с такой точки зрения», — согласился Глоуэн.

Керди продолжал тоном занятого человека, которому докучают по пустякам: «Учитывая все обстоятельства вместе взятые, я предпочел бы остаться дома. Ничего не знаю и знать не хочу про этого Огмо. Может быть, его нужно найти, а может быть и нет. Мне насильно навязали твое общество. Каждый раз, когда ты начинаешь говорить, у меня кулаки сжимаются — будь моя воля, я бы тебе все зубы повыбивал. Это было бы приятно и правильно, но я человек осторожный и сдерживаюсь, потому что без тебя я останусь один среди всех этих незнакомых людей и странных звуков. Я останусь один. Один во всей Вселенной, хватаясь за воздух во мраке».

Глоуэн попытался выдавить улыбку: «Твои предпосылки неверны, но результат твоего анализа приемлем. Если бы ты попытался выбить мне зубы, я не только отдубасил бы тебя как следует, но и не захотел бы иметь с тобой дело. Так что продолжай сдерживаться». Помолчав, Глоуэн добавил: «Тем более, что приказы отдаю я, а их приходится выполнять».

Керди сложил губы трубочкой: «Верно! С этим невозможно спорить».

По мере того, как полет продолжался, Керди становился все более беспомощным, а Глоуэна все больше раздражала нелепость происходящего. Больше всего Керди любил говорить о старых добрых временах, когда и он, и Глоуэн еще были детьми. В мельчайших подробностях он обсуждал давно забытые Глоуэном происшествия, истолковывая их как предзнаменования своих дальнейших неудач и связанных с ними претензий. Глоуэн находил его выводы ошибочными и притянутыми за уши.

После нескольких таких разговоров Глоуэн стал намеренно отвлекать внимание Керди от событий давнего прошлого и переходить к обсуждению более актуальных вопросов. Однажды утром, когда они сидели за завтраком, Керди наконец стал рассказывать о том, что с ним случилось в Йиптоне: «Я сам себе удивляюсь. Они думали, что я — послушный болван, тряпичная кукла, мямля с птичьим дерьмом вместо мозгов».

Керди задумчиво помолчал и озадачил сидящих за соседним столом туристов обращенной в пространство горькой иронической усмешкой, которую те приняли на свой счет:

«Так что они засунули мне в глотку первую дозу этой дряни, и даже позаботились предупредить меня о ее действии. «А теперь попробуй немножко нийена», — скрипит маленький толстенький йип, жабочка такая прыгучая. Наверное, сам Титус Помпо, кто его знает? «Нийен позволит тебе узреть истину лицом к лицу, как в зеркале, познать сущность бытия одновременно изнутри и с высоты птичьего полета, — квакает жаба. — Как мне рассказывали — я сам, конечно, не пробовал — это прелюбопытнейшее зрелище!»

И тут-то они узнали, из чего я сделан! Одному я пинком сломал челюсть. Другому проломил голову кулаком — так, что у него глаза закатились, как у ваньки-встаньки. Я повернулся к Титусу Помпо — думаю, что это был он. Но жаба прыгнула и спряталась за столом. Я перевернул на него стол и стал прыгать на перевернутом столе, чтобы раздавить жабу. Этого мне показалось мало, так что я отбросил стол, чтобы оторвать сукиному сыну руки-ноги, но тут ворвались еще несколько умпов, и я бросился из окна в канал.

Они не могли меня найти, потому что я затаился, по горло в илистой грязи, между сваями. Там я и сидел, и никто не посмел туда заглядывать». Керди усмехнулся; у него из горла донесся низкий булькающий звук, от которого у Глоуэна все внутри перевернулось: «Там я был свободен — один в царстве йутов! А, вот было времечко! Никакими словами не опишешь! Вокруг — вонь и грязь. Йуты устроили там себе целый город. Сверху Йиптон, а снизу — Йут-тон. Хе-хе. И как с ними быть, с йутами? Взывать к милосердию, увещевать их, проповедовать им? Какое значение имеют нравственность и логика под сваями Йиптона? Как бы не так! Я стал страшнее йутов, я наводил на них такой ужас, что они разбегались врассыпную. Я ловил и жрал их детенышей, я отбирал у них пойманную рыбу, и ее тоже жрал. В том-то и дело! Здесь-то и зарыта собака! Никто этого не знает, это мое великое открытие! Большая рыба, которую ловят йуты, ест мелкую рыбешку, так называемых «глоталок». Глоталки ядовиты, из них-то йипы и добывают нийен. Ну, а рыба, которая их ест, вырабатывает противоядие. Йуты называют это противоядие «глеммой». Да-да, у них свой язык, они только и делают, что болтают без умолку!