Джек Вэнс - Хроники Кадуола. (Станция Араминта. Эксе и древняя Земля. Трой.)

«Они не подавали жалобы в МСБР?»

«Им не на что было жаловаться. Намур ничего не гарантировал. Он доставил товар, после чего ожидалось, что йипы начнут работать».

«И где же теперь все эти йипы?»

«Йипы, доставленные на ранчо «Медовый цвет», устроили поселение у городка Туни на Оттилии. Йипы, приглашенные семьей Стронси, переселились на Таинственные острова. Йипы из «Тенистой долины» устроили табор близ Ветляника на Большой Грязной реке, на Ламаре. А йипы Барамонда живут под тростниковыми навесами сразу за космопортом, рядом с Фанейской топью».

«Еще один, последний вопрос, — сказал Глоуэн. — По-видимому, Намур привез на Розалию больше тысячи йипов. Существуют ли какие-нибудь записи, удостоверяющие их личности — списки имен йипов, входивших в ту или иную бригаду, например?»

«У нас нет такого реестра, — ответил Винкуц. — Но я не сомневаюсь, что Ассоциация торговых агентов получила от Намура соответствующий перечень. Какие имена вас интересуют в первую очередь?»

«Кеттерлайн и Селиус».

«Одну минуту», — Винкуц повернулся к телефону, и на экране появилось женское лицо: «Вас беспокоит Винкуц из МСБР. Будьте добры, проверьте, не встречаются ли в иммиграционных списках имена двух йипов, Кеттерлайна и Селиуса».

«Сейчас, — женщина куда-то пропала, после чего снова появилась. — Таких имен в списках нет».

«Значит, их определенно нет на Розалии?»

«Если они не прибыли тайком без прохождения иммиграционного контроля, что маловероятно».

«Спасибо, — Винкуц повернулся к Глоуэну. — Вот и все, что я могу для вас сделать».

«Очень благодарен», — сказал Глоуэн.

Глоуэн и Чилке наняли в космопорте аэромобиль, надеясь, что такой способ передвижения сделает их менее заметными; вести расследование, пользуясь «Фортунатусом», было бы неудобно. Они вылетели из Портмоны, взяв курс на вест-тень-норд, и понеслись над болотами, заросшими пучками красноватого и черноватого тростника, небольшими прудами и пойменными лугами, над грядой пологих холмов, а затем вдоль длинного озера, отливавшего дрожащим блеском под янтарными лучами солнца. Начали появляться деревья — сначала дымчатые деревья поразительной высоты, стоявшие поодиночке или дисциплинированными купами, потом густые леса перистолистов, бильбобов, чуластиков и бахробанов, покрывших пейзаж деликатно орнаментированным ковром черной, коричневой и рыжеватой листвы.

Чилке обратил внимание на заметно возвышающееся над лесным покровом дерево с мощным стволом и массой небольших прямоугольных листьев, по которым под порывами ветерка пробегали темно-красные, бледно-красные и ярко-красные волны: «Это пилькардия, хотя местные жители называют ее божемойкой».

«За что такое прозвище?»

Чилке усмехнулся: «Отсюда не увидишь, но божемойка кишмя кишит лешими. Там они смешивают древесные волокна со смолой и еще какими-то ингредиентами, изготавливая знаменитые вонючки. Туристы, приглашенные на фермы, то и дело заходят в лес, привлеченные величественной красотой деревьев. Их предупреждают ни в коем случае не останавливаться под пилькардиями и даже не подходить к ним».

Аэромобиль покинул Эклин и полетел над Корибантическим океаном наперегонки с солнцем, поднимавшимся очень медленно. Когда наступил местный полдень, на горизонте уже появилась расплывчатая полоска побережья Ламара. Уже через несколько минут воздушный аппарат пересек длинную извилистую линию пенистого прибоя над далеко отстоящим от берега рифом. Внизу пронеслись бирюзовая полоса лагуны и белый песчаный пляж, после чего начались казавшиеся бесконечными джунгли, лишь километров через двести разбившиеся зеленой волной о каменную стену тектонического сдвига, за которой простиралось высокогорное засушливое плато.

Машина почти бесшумно скользила над красными оврагами и желтыми лощинами, коричневыми, охряными и рыжеватыми откосами, обнаженными каменными пустошами и редкими дюнами бледно-горчичного песка. Глоуэн находил этот пейзаж мрачноватым, но волнующе прекрасным. «И все это принадлежит какому-то фермеру?» — спросил он.

«Скорее всего нет, — отозвался Чилке. — На Розалии еще много диких нераспроданных участков. Тебе их могут предложить, если торговые агенты сочтут, что ты человек порядочный, надежный и способный проявлять надлежащее уважение к кастовым различиям. Учитывая древность рода Клаттоков, у тебя, я думаю, не будет проблем. За какие-нибудь десять тысяч сольдо ты можешь купить все это плато».

«И что я буду с ним делать?»

«Ну, например, ты мог бы наслаждаться полным одиночеством — или изучать повадки вихряков».

Глоуэн обозревал безжизненный простор: «Не вижу никаких вихряков».

«Если бы ты был там, внизу, после наступления темноты, и сидел бы у походного костра, они принялись бы бросаться в тебя камешками и издавать странные звуки. А с заблудившимися туристами они выкидывают номера похлеще. Чего только мне не рассказывали».

«Как они выглядят?»

«На этот счет нет общепринятого мнения, тем более что видеокамеры и фотоаппараты на них не фокусируются».

«Любопытно!» — нахмурился Глоуэн.

Плато внезапно закончилось на краю гигантского обрыва высотой метров шестьсот — внизу начиналась волнистая равнина. Чилке указал на реку, лениво петлявшую в западном направлении: «Большая Грязная! Знакомые места — можно сказать, будто домой возвращаюсь».

Аэромобиль скользил в небе. Еще через час внизу показался Ветляник — растянувшаяся вдоль берега реки беспорядочная вереница обветшалых построек из неокоренных бревен перистолиста, посветлевших под солнцем и ветром до приятного серовато-бронзового оттенка. Крупнейшим сооружением была старая неуклюжая гостиница с галереей вдоль фасада, напоминавшая отель «Уипснейд» в Портмóне. Ее окружали лавки и агентства, почтовое отделение и несколько скромных жилищ. Почти до середины реки тянулся длинный причал, поддерживаемый сотней хилых, покривившихся свай; на конце причала была устроена площадка с каким-то сараем. По словам Чилке, этот сарай и был знаменитым трактиром «У Пулины». Меньше чем в километре вниз по течению виднелось скопление хижин, кое-как сколоченных из плавника, кусков коры и обломков всевозможных материалов, найденных на свалке Ветляника.

По мере того, как машина спускалась к Ветлянику, Чилке не смог не поделиться воспоминаниями о трактире «У Пулины», где он впервые встретил Намура, когда покинул ранчо «Тенистая долина». Мадам Зигони ничего ему не заплатила, и в Ветлянике у Чилке едва хватило денег на кружку пива. Узнав о бедственном положении собеседника, Намур проявил должное сочувствие и даже предложил Чилке работу на станции Араминта. Тогда Намур показался Чилке милосердным избавителем и щедрым благодетелем. Теперь он не был уверен в правильности своего первого впечатления.