Джек Вэнс - Хроники Кадуола. (Станция Араминта. Эксе и древняя Земля. Трой.)

«Она ничего не сто́ит — даже не закончена. Когда я умру, ее все равно выбросят. Забирай ее бесплатно».

«Спасибо! — краем глаза Глоуэн заметил наблюдательный взгляд Файдера, ничего не упускавшего. — Как говорят, в Йиптоне ничто не бесплатно. Пожалуйста, примите эту монету в качестве платы за резьбу».

«Как хочешь, давай свою монету».

Глоуэн заплатил и получил деревянную полурыбину. Файдер отвернулся.

Ведущий группы ладдакеев провозгласил: «Зрелище начинается! Поднимайся, старик! Тебе придется дуть и качать изо всех сил, если ты хочешь дожить до ужина!»

Керди, Ютер, Шугарт и Глоуэн, в компании Файдера, остались ждать в галерее. Остальные прошли в помещение, где находилось странное сооружение — пара установленных рядом и соединенных трубами стеклянных цилиндров диаметром чуть больше метра и высотой больше двух метров. На дно каждого из цилиндров опустили на веревках по «древнему гладиатору», после чего цилиндры закрыли сверху крышками на зажимах.

Из труб на дно каждого из цилиндров начала литься сильная струя воды; уровень воды постепенно повышался. Нажимая на рычаг насоса, один старик мог перекачивать воду из своего цилиндра в цилиндр противника. Сперва оба дряхлых «гладиатора» казались безучастными, но когда вода поднялась до уровня пояса, то один, то другой стали пробовать, работает ли насос, и вскоре уже качали вовсю. Старик в левом цилиндре работал отчаянно и меньше выдыхался — в конце концов он смог поднять уровень воды в правом цилиндре выше головы своего противника, того самого пессимиста, который выреза́л деревянных рыб. Тот почти сразу же прекратил попытки откачать воду, предпринял несколько тщедушных попыток разбить крепкий цилиндр ударами локтей и пинками, после чего утонул — и зрелище кончилось.

Бесстрашные львы, наблюдавшие за этим соревнованием, вернулись в галерею. Керди спросил: «Ну, как?»

«Если это катарсис, с меня хватит катарсисов», — упавшим голосом отозвался Джардин.

Файдер энергично распорядился: «Пойдемте, пойдемте! Время не ждет. На базар! Между прочим, на все установлены твердые цены — не пытайтесь торговаться. Пожалуйста, держитесь вместе, там легко потеряться».

Передвигаясь по многочисленным подмостям, галереям, проходам и мостам, бесстрашные львы успевали только заметить работавших повсюду йипов — те лущили морскую траву, очищали и отбивали моллюсков, обрабатывали бамбук, плели циновки и панели из пальмовых листьев. Наконец экскурсанты прибыли на базар — огромное помещение с низким потолком, вмещавшее бесчисленное количество маленьких ларьков, в которых йипы обоих полов и всех возрастов изготовляли и предлагали в продажу предметы из дерева, металла, раковин и стекла, гончарные изделия, а также вязаные из волокон сумки и сетки. В других ларьках продавались ковры, ткани, куклы и сотни всевозможных карикатурных поделок.

Бесстрашные львы не испытывали никакого желания тратить деньги на безделушки. Хорошо чувствуя их настроение, Файдер объявил: «А теперь мы посетим «Музыкальный зал», где вы сможете беспрепятственно награждать исполнителей, не внося дополнительную плату».

В «Музыкальном зале» пожилые мужчины и женщины сидели в отдельных игрушечных бамбуковых домиках, играли на различных инструментах и пели меланхолические песни. Перед каждым исполнителем стоял небольшой бамбуковый горшочек, содержавший несколько монет — посетители должны были верить, что эти монеты были брошены их предшественниками, сумевшими оценить прелести туземных мелодий. Шугарт Ведер разменял сольдо, получив несколько мелких монет, и распределил эти монеты по горшочкам, не обращая никакого внимания на качество исполнения. Керди спросил одного из музыкантов: «На что вы тратите заработанные деньги?»

«Тратить почти нечего. Налог составляет больше половины, остальное уходит на кашу. Я не пробовал рыбу уже пять лет».

«Жаль!»

«Да, жаль. Скоро меня переведут в «Галерею гладиаторов». Там уже будет не до музыки».

«Пойдемте, пойдемте! — заторопился Файдер. — Время истекло — если вы не желаете платить за продление экскурсии».

«Нет, такого желания мы не испытываем».

Когда экскурсанты вернулись в отель, Файдер сказал: «А теперь перейдем к вопросу о чаевых. Десять процентов считаются проявлением скаредности и отсутствия благородства».

«А чем считается отсутствие чаевых? — спросил Шугарт. — Чего вы ожидаете после того, как отказались отвести нас в купальни и сбросили меня в канал?»

«Отсутствие чаевых считается неосторожностью, после которой приходится внимательно проверять все, что вы едите и пьете».

«Убедительный довод. Очень хорошо — вы получите десять процентов, после чего можете думать о нас все, что хотите. Честно говоря, ваше мнение обо мне беспокоит меня не больше, чем мое мнение беспокоит вас».

Файдер не позаботился прокомментировать эту тираду. Чаевые были уплачены — Файдер принял их, холодно кивнув: «Вы планируете посетить «Кошачий дворец»?»

«Да, попозже вечером».

«Вам потребуется проводник».

«Почему же? Маршрут четко обозначен на карте».

«Позвольте мне предупредить вас: здесь полно разбойников! Они накидываются на туриста из боковых проходов, сбивают его с ног и в тот же момент удирают со всеми его деньгами. А турист, получивший пару крепких пинков по голове, приходит в себя через полминуты и не может понять, что произошло. Грабители не осмеливаются нападать на туристов, сопровождаемых гидом. Я взимаю чисто символическую плату, но в моем присутствии вы можете быть уверены, что не лишитесь достоинства, посещая «Кошачий дворец»».

«Какова же ваша символическая плата?»

«Девять человек — девять сольдо».

«Я посоветуюсь со спутниками за ужином».

Сирена опускалась к горизонту, и бесстрашные львы, собравшиеся на террасе, устроились за столом с видом на гавань — непосредственно над «Фаразом», стоявшим у причала.

Некоторое время они освежались ромовым пуншем и коктейлями «линг-ланг», поздравляя себя с романтической атмосферой наступавшего вечера.

«Само собой, нам придется не упоминать о Смрадище, когда мы будем рассказывать о местных удовольствиях», — капризно произнес Донси Диффин.

«Подумаешь, Смрадище! — храбро заявил Кайпер. — Я уже о нем почти забыл. Ну воняет, ну и пусть себе воняет».

«Говори за себя, — проворчал Ютер. — У меня эта вонь уже в печенках».

«Да ты просто все время о ней думаешь! — воскликнул Кайпер. — Если у человека в голове много всякой дряни, он чутко реагирует на дурные запахи. Мой ум благороден и чист, мне вонь не страшна».

«У Кайпера можно многому поучиться, — задумчиво сказал Шугарт. — Когда я свалился в грязный канал, он посоветовал мне не обращать внимание на промокшую одежду и наслаждаться экскурсией наравне с остальными».