Анатолий Заклинский - Последний бог (СИ)

Попив чая, Ожегов снова поднялся к себе. Отдыхать не хотелось, но лишь на уровне души. Тело же, режим которого был сбит, в скором времени не отказалось от дрёмы. Он заставлял себя спать и отдыхать, всерьёз предполагая, что уже этой ночью ему понадобятся все его силы. В первую очередь, духовные. Даже сейчас он сдерживался, чтобы ни на секунду не усомниться в том, что прав.

Кровать, телевизор и еда — самый скучный отдых, который только мог помыслить Ожегов. Один раз он даже выходил на улицу, чтобы прогуляться, но не уходил далеко, потому что никаких способов связи с членами совета у него не было. Они должны были прийти за ним. Было бы обидно, если бы они не застали его на месте. Во второй половине дня, когда Ожегов устал отдыхать и от этой усталости задремал на кровати, в его дверь постучали.

Он подскочил, как будто бы и не спал вовсе, попросив минуту, быстро надел костюм и только после этого открыл. В коридоре стоял Добряков, который имел вид ещё более мрачный, чем раньше, что наводило на мысль, что эксперимент пока что проходит успешно. Раскрыв дверь, Ожегов впустил гостя.

— Рассказывайте, — сказал он, повернувшись к зеркалу, чтобы привести себя в порядок.

— Ничего хорошего я вам не скажу, — советник, как и в прошлый раз прошёлся вдоль комнаты и остановился около окна, — они превзошли мои ожидания. Как, впрочем, ожидания всех.

— И это настоящий Ланов? — Ожегов, поправлявший до этого воротник, оставил это занятие и повернулся к собеседнику.

— Ну, если не знать о настоящем генерале и в каком он состоянии, то да. Решено было воспроизвести его в лучшие годы. Ему где-то пятьдесят, и это значит, нас ждёт минимум полвека свершений.

— Но он не может быть настоящим.

— За ним установлено постоянное наблюдение. Сам он не знает, что он ненастоящий, не знает о существовании своего прототипа. В целом, к нему относятся так, как к настоящему генералу. Больше того, самые низшие чины считают, что это и есть настоящий Ланов. Им сказали, что учёным удалось излечить его. Сам он тоже так считает.

— И ему дали память о болезни.

— Да. Мозг скопирован точно. Разве что, устранены некоторые признаки старения. Генерал имеет весь свой опыт, но находится в обновлённом теле.

— Ладно. Сколько будет длиться наблюдение?

— До победы. Нашей, надеюсь.

— Я тоже.

— От ганиадданцев поступило ещё одно предложение, — Мрачно сказал Добряков, повернувшись на Ожегова.

— Какое?

— До момента начала эксперимента они не знали о наличии Ланова, но потом о нём пришлось рассказать. Медицина их гораздо более развита, и они уверяют, что если нас так не устраивает наличие качественной копии — в том что они сами победили, они уже не сомневаются — они могут вылечить оригинал.

— Но для этого нужно признать их нашими богами.

— Да, — мрачно кивнул Добряков.

— Вы говорили генералу?

— Говорил. Но вы, я думаю, представляете, что это за человек и что он ответил мне?

— Он не согласен, — предположил Ожегов.

— Он видит в будущем нашу нацию свободной и независимой. Если у нас и будет религия, то она должна служить нам, а не наоборот. Естественно, что он не считает одну единственную жизнь — свою жизнь — равноценной платой за рабство триллиона с четвертью граждан.

— Кстати, вы не говорили, что ганиадданцы вкладывают в понятие служения им. Что мы должны будем делать фактически, после признания?

— Вам знакомо выражение «раб божий»? — усмехнулся Добряков, — один из анахронизмов, которые придётся вернуть.

— Поправьте меня. Мы будем или изгоями или рабами. Так в чём нам смысл признавать их своим божеством?

— Смысл в том, что раб обретёт свободу рано или поздно, а изгои должны будут слоняться вечно.

— И это так страшно? Слоняться?

— В условиях нашей автаркии — нет. Но и на галактическую арену мы тоже хотим. Это новые возможности, как вы понимаете. Но нам нужно равноправие.

— Ладно, — Ожегов посмотрелся в зеркало и ещё раз убедился, что его форма в порядке, — что мы делаем сейчас?

— Сейчас у нас будет ещё одна встреча с ганиадданцами. Теперь уже они настаивают на вашем присутствии. Видимо, узнав, что вы священник, вас они хотят мокнуть лицом в дерьмо больше, чем остальных.

— Забавно, — улыбнулся Вадим.

— Пожалуй. Соглашусь с господином Лилиным и скажу, что это не характеризует их как высокоразвитую нацию. Идёмте.

Ожегов закрыл дверь, и они двинулись к лифту. Ждать кабинку долго не пришлось, и вскоре они уже спускались вниз.

— Могу я спросить вас то, что не совсем относится к делу, — обратился к Добрякову Вадим.

— Спрашивайте.

— Когда Лисицын говорил о вас, он сказал, что вы военный наблюдатель, главная цель которого оценить военный потенциал ганиадданцев на случай возможной войны.

— Верно. В этом нет секрета. От людей.

— Вы можете сказать примерные выводы? Они действительно намного более развиты, чем мы?

— К сожалению, не могу. В этом и заключается загвоздка. В нашей системе сейчас только три их корабля и многочисленные наблюдения показывают, что мы бы справились с ними, так сказать, одним мизинцем. Но мы ведь тоже не посылаем боевые крейсеры со всей вспомогательной группировкой, чтобы вести переговоры.

— Ну а вообще? Хоть какие-то предположения. Лично ваши.

— Лично мои предположения состоят в том, что они более развиты чем мы. Для примера — чтобы выучить любой из языков, когда-либо существовавших на Земле, потребуется три дня усиленных внушений. Чтобы хоть как-то изъясняться на ганиадданском — две недели, и, уверяю, Саник ставил бы вас в тупик каждой второй фразой. Но, при этом я считаю, что если бы они имели возможность покорить нас военным путём, они бы предпочли его. Да, мы не можем так легко и быстро создать человека с полноценной нервной системой, но это лишь один из аспектов, и далеко не показатель, к слову, поскольку мы к этому уровню близки, особенно если не считать головной мозг. Если допустить, что все их технологии так же отстоят от наших, то мы с кровью и болью миллиардов мы могли бы выдержать эту войну.

— Значит, они никакие не боги. Разве нет?

— Видите ли. Во-первых, их технологии могут быть гораздо более развитыми, чем мы можем предполагать. А во-вторых, дело даже не столько в них. Мы уже встречали одиночные нации, которые были нам не указ. Но тут речь идёт о некоем сообществе, на которое у нас нет выхода. Мы не знаем, что оно из себя представляет, и случись нам заиметь конфликт с одним из его членов, не придётся ли нам завтра воевать с половиной галактики?

— Да, это и впрямь было бы нехорошо, как и вообще военный исход.

— Боюсь, что, согласно исходу мирному, мы скоро уйдём в изоляцию.