Алексей Подсосов - Новый Гольфстрим

Огромное пространство Чинк-Урта, на десятки километров лишенное даже скудной солончаковой растительности, рассказы о гибели исследователей, дерзнувших проникнуть в безводную каменную пустыню, создавали впечатление неприступной цитадели, в центре которой грозная природа хранила какие-то тайны, наказывая смертью всех, кто пытался раскрыть их.

Темнота ночи сгущалась. На небе дрожали низко опустившиеся звезды. И казалось, будто звезды вселенной ведут таинственный разговор с оранжево-золотой звездой, горящей на высоком шпиле лаборатории.

Горнов остановился. Из темноты в тускло светлеющую полосу верных столбов вылетела большая ночная птица. Но вот она внезапно сложила крылья и мертвым комом упала на землю, сраженная электромагнитными лучами. И снова тишина. Кругом ни звука, ни движения. Прильнули к камню и замолкли пески. Пустыня спит.

Быстро остывали раскаленные за день камни Чинк-Урта. В воздухе становилось холодно.

Лучистая энергия солнца, весь день льющаяся на пустыню, с наступлением ночи вновь уносилась в бесконечное мировое пространство.

Горнов вспомнил тот день, когда в голове его зародилась идея переделки климата. Это было год тому назад.

Он с группой своих ассистентов возвращался домой из лаборатории. Над пустыней, как и сейчас, поднималось звездное небо.

— Подморозило, — сказал один из ассистентов, — а днем была такая жара, не меньше сорока по Цельсию.

— А знаете ли вы, — проговорил Горнов, — что пустыни за один день получают энергии от солнца больше, чем может дать весь добытый нами в лаборатории койперит? Но вся эта энергия уходит обратно в мировое пространство.

— Не может быть, — возразил кто-то.

Придя домой, Горнов взял карандаш и через час уже имел цифры, доказывающие, что он не ошибся.

В эту ночь он подумал впервые:

«Хорошо было бы найти способ задерживать хотя бы часть солнечной инсоляции, падающей на пустыни, и эту энергию направить на какое-нибудь полезное дело. Собирать ее в каких-то аккумуляторах и перебрасывать туда, где ее не хватает. На север, для растопления арктических льдов, для отепления Заполярья».

Через два месяца после этого лаборатория в сером здании в Чинк-Урте закрылась.

Разговор о солнечной энергии, получаемой пустынями в течение дня, был забыт всеми. Но Виктор Николаевич продолжал думать и скоро начал работать над своим проектом. И вот сейчас настало время вынести проект на рассмотрение ученых и всей общественности. Как-то они отнесутся к его идее? Неужели они оттолкнут его так же, как оттолкнул его отец. Назовут его замысел несбыточной фантазией?

Горнов вернулся домой. Спокойствие и уверенность вновь вернулись к нему.

Через несколько дней он пригласил к себе Петриченко и своих новых знакомых — Исатая Сабирова и профессора Лурье. В этот день в Чинк-Урт прилетела из Бекмулатовска и Вера Александровна.

— Мы знаем, какое огромное количество солнечной энергии непрерывно захватывает наша планета. Знаем, что энергия, получаемая в течение года, могла бы растопить слой льда, покрывающий весь земной шар толщиной в 36 метров, а тепло, получаемое экваториальным поясом, растопило бы слой в 44,2 метра. Если бы всю эту энергию можно было превратить в механическую работу двигателя, имеющего коэффициент полезного действия всего лишь 10 %, то мы получили бы мощность в 24.1012 или 24 миллиарда лошадиных сил.

Виктор Николаевич бросил быстрый взгляд на Петриченко, Лурье и Сабирова, внимательно слушавших его, и продолжал:

— Как видите, количество солнечной энергии, получаемое нашей планетой, очень велико. Но велики и потери этой энергии. Сорок процентов ее теряется вследствие излучения. Сорок процентов, которые могли бы растопить не только все льды на Северном и Южном полюсе, но слой льда толщиной в пятнадцать метров, если бы он покрывал весь земной шар.

Но вся эта огромная энергия уносится в межпланетное пространство.

Особенно велики потери от лучеиспускания энергии в пустынях, где господствует резко континентальный климат, где днем температура воздуха достигает 40°, а ночью замерзает вода.

Задержав хотя бы десять процентов тепла, теряемого нашими пустынями, и перенеся это тепло на север, мы растопили бы полярные льды на площади четырех миллионов квадратных километров. Энергии, удержанной нами, хватило бы превратить все Заполярье в богатейший край с теплым климатом.

Я выдвигаю проблему — удержать часть инсоляции, излучаемой пустынями в мировое пространство, и использовать ее для нужд народного хозяйства.

Имеем ли мы возможность выполнить это?

Да, имеем. Для удержания инсоляции мы должны создать в районе пустынь большие аккумуляторы солнечной энергии. Это будет целая система озер, соединенных между собой широкими каналами. Общее водное зеркало всех озер и каналов по проекту должно быть приблизительно 800 тысяч квадратных километров. Солнечной инсоляции, поглощаемой этими аккумуляторами, хватит, чтобы переделать климат севера.

Для осуществления проекта мы должны решить задачу переброски тепла с юга на север.

Возможно ли это?

Да, возможно. Ни одна страна в мире не имеет в этом отношении таких благоприятных условий, какие имеются у нас.

Вы знаете: самые многоводные реки нашей страны в Европейской части Союза текут с севера на юг, в Сибири в обратном направлении — с юга на север.

Мы спустим к пустыням воды, которые в виде испарений получим с водного зеркала северных морей, освобожденных от ледяной крыши.

По сибирским рекам пойдут на север мощные струи Нового Гольфстрима, унося с собой захваченную аккумуляторами солнечную энергию.

Гольфстриму, вытекающему из Мексиканского залива, огибающему побережье Западной Европы, которую он отепляет, приходится, проделать более десяти тысяч километров, а его Нордкапской ветви до северной Скандинавии и Кольского побережья — двадцать тысяч.

Наш Новый Гольфстрим пройдет только шесть тысяч километров.

— Ты предлагаешь, — сказал Петриченко, нахмурившись, — затопить почти треть пустыни, создать здесь аккумулятор солнечной энергии и затем пустить эту теплую воду на север. Так я тебя понял?

— Совершенно верно, — подтвердил Горнов.

— Какой абсурд! — воскликнул Петриченко, — каждый квадратный километр пустыни, это резерв земельных фондов, нужный тем, кто придет после нас, и мы должны сохранить, а не уничтожать эти фонды! Легко сказать — затопить восемьсот тысяч квадратных километров плодороднейшей земли. Ты предлагаешь взять воду из Арктического моря, предварительно растопив его ледяную крышу. Собрать эту воду в облака, пролить дождями, направить в глубь континента, и, пропустив по Транскаспийскому каналу, передвинуть к Мира-Кумам.