Дуглас Адамс - Детективное агентство Дирка Джентли (сборник)

И если уж он заговорил — или скорее подумал — о пламени, стоило упомянуть, что сегодня в предрассветный час совсем недалеко отсюда что-то очень ярко горело.

Пламя полыхало в той стороне, откуда пришел монах, гонимый неким глубоким духовным влечением к этому чрезмерно высокому, но в остальном самому обычному дереву. Ему очень хотелось пойти и поклониться огню, его священному сиянию, но пока он отчаянно соображал, как спуститься на землю, прибыли пожарные машины и погасили божественный свет, отобрав у него еще один символ веры.

Солнце взошло несколько часов назад, и хотя он провел их с пользой, веря в облака, в ветви, в удивительные формы пролетающих мимо жуков, сейчас он был убежден, что с него довольно, и к тому же уверен абсолютно точно, что уже проголодался.

Почему он поступил так непредусмотрительно и не прихватил себе немного еды из жилища, куда ночью отнес священную ношу, чтобы захоронить в шкафу? Тот дом он покинул в порыве неземной страсти, веря, что такая банальность, как пища, не имеет значения и дерево ему что-нибудь даст.

Оно и дало.

Дало ветви.

Монахи ветвями не питаются.

Честно говоря, вспоминая сегодня о том, во что верил вчера, он ощущал некоторую неловкость. В конечном итоге вера вылилась непонятно во что. Он слышал четкую команду «пли» и был вынужден повиноваться. Возможно, он все же зря так стремительно исполнил приказ, данный на языке, который выучил всего две минуты назад: застреленный им человек реагировал на происходящее как-то уж чересчур эмоционально.

Когда такое случалось в его мире, те, в кого стреляли в упор, возвращались через неделю, чтобы повторить все снова. А этот человек вряд ли вернется.

Порыв ветра раскачал дерево, отчего закружилась голова. Монах стал потихоньку спускаться. Первая часть пути оказалась относительно легкой, поскольку ветви располагались близко друг к другу. Непреодолимое препятствие возникло в конце, когда ветвей не осталось. Если просто спрыгнуть вниз, внутри обязательно что-нибудь сломается, и он начнет верить в по-настоящему странные вещи.

Неожиданно его привлекли голоса, доносившиеся с дальнего края поля. Там на обочине остановился грузовик. Монах внимательно посмотрел в ту сторону, но не разглядел ничего, во что можно было бы поверить, и вновь занялся самоанализом.

Он вспомнил, что ночью в нем сработала одна странная функция, с которой он до сих пор не сталкивался. Называлась она вроде бы «сожаление». Он вдруг испытал жалость к застреленному, который остался вот так вот просто лежать у дороги, и, уже отойдя на значительное расстояние, монах решил вернуться. На лице у мужчины застыло такое выражение, будто с ним произошло нечто странное, не укладывающееся в привычные рамки. Монаха беспокоило, что он испортил человеку вечер.

И все-таки, подумал он, всегда надо делать то, во что веришь. Это самое главное.

Дальше он уверовал в следующее: раз вечер человеку он уже испортил, то должен хотя бы отнести его домой. Торопливо исследовав карманы убитого, он обнаружил адрес, пару карт и ключи. Путь был не из легких, однако монаха поддерживала вера.

Неожиданно с поля донеслись слова «ванная комната».

Он опять посмотрел на грузовик вдали. Человек в темно-синей униформе что-то объяснял рабочему в спецовке. Тот, казалось, был сильно раздражен. Ветром принесло обрывки фраз: «пока не найдем хозяина» и «разумеется, не в себе». В конце концов пусть и неохотно, но рабочий согласился на уговоры.

Через некоторое время из грузовика выпустили в поле лошадь. Монах захлопал глазами. Его электрические цепи в изумлении затрепетали. Наконец-то в награду за безмерную, хоть и довольно спорадическую преданность свершилось нечто поистине чудесное, во что он мог верить.

Лошадь шла спокойным, терпеливым аллюром. Она давно приучилась не обращать внимания на окружающую обстановку, куда бы ее ни привели, но на этот раз решила отступить от собственного правила. Здесь было чудесное поле. Здесь была трава. И ласкающая взгляд живая изгородь. И достаточно места, чтобы пуститься рысью, если захочется. Люди уехали, предоставив ее самой себе. Лошадь пошла иноходью, затем остановилась — к черту иноходь! Теперь она могла делать все, что ни заблагорассудится.

Как приятно!

Какое необычное и чудесное ощущение!

Лошадь неторопливо окинула взглядом поле и решила распланировать день, чтобы провести его в свое удовольствие. Часиков после трех она побегает рысью. Потом поваляется в густой траве в восточной части поля. А там можно и об ужине помечтать.

В обед же лучше всего оказаться на южном краю, где течет ручеек. Обед у ручья. Черт побери, какое счастье!

Замечательно будет побродить просто так полчасика слева, полчасика справа. А с двух до трех, наверное, лучше всего помотать хвостом или немного подумать. Если захочется — не вопрос, можно заняться и тем и другим одновременно, а рысью побегать чуть позже. А еще она приметила великолепное место у изгороди, где она проведет пару изумительных предобеденных часов.

Хорошо.

Отличный план.

А самое замечательное в нем то, что на него можно плюнуть и забыть. И лошадь побрела под единственное на поле дерево.

Тотчас с криком, подозрительно напоминающим боевой клич индейцев, из ветвей на ее спину спрыгнул электрический монах.

Пока Дирк Джентли кратко пересказывал основные факты, мир Ричарда Макдаффа медленно рушился и тонул в разверзшемся прямо у него под ногами холодном темном море, о существовании которого он даже не подозревал. Дирк закончил, в комнате повисла тишина.

— Откуда ты это узнал? — спросил наконец Ричард.

— По радио передавали, — ответил Дирк, едва заметно пожав плечами. — По крайней мере суть дела. Об этом трезвонят во всех новостях. А подробности… Ну, поспрашивал тут и там. Как ты, наверное, догадываешься, у меня есть пара-тройка знакомых в полицейском участке в Кембридже.

— Даже не знаю, верить тебе или нет, — пробормотал Ричард. — Можно позвонить?

Дирк достал из мусорной корзины телефонную трубку и любезно передал ее Ричарду. Тот набрал номер Сьюзан.

Она ответила почти сразу:

— Алло?

— Сьюзан, это Ри…

— Ричард! Где ты? Ради Бога, скажи, где ты? У тебя все нормально?

— Не говори, где ты, — предупредил Дирк.

— Сьюзан, что происходит?

— А ты не знаешь?..

— Мне сказали, что с Гордоном что-то случилось…

— Что-то случилось?.. Он мертв, Ричард, его убили…

— Положи трубку, — встрял Дирк.

— Сьюзан, послушай, я…

— Положи, — повторил Дирк, перегнулся через стол и нажал на рычаг. — Телефон скорее всего прослушивают, — объяснил он, выхватил трубку и снова бросил ее в корзину.

— Нужно идти в полицию! — воскликнул Ричард.