Сергей Гончаров - Bentley (СИ)

— Оплата при входе, — прогундосил он.

— Извините. Ошибся, — я выскочил из микроавтобуса и чуть ли не бегом кинулся к метро. По пути попыталась пристать цыганка со своим «Подайте ради Христа», но я ее даже толком не рассмотрел. Надо же, вообще совести никакой. Даже у бегущих людей попрошайничать начали. Через турникет прошел, прижавшись к спине женщины в белом платье. Такое удовлетворение почувствовал, будто переспал с ней. Она на меня глянула, как на подгнивший труп крысы, но ничего не сказала. Подошел состав. Полупустой. Ехать далеко — попытался занять место. Уселся между толстой, как железнодорожная цистерна, теткой и слащавого вида мужчиной. Он мне живо напомнил моего уже бывшего начальника, Александра Алешина, пропади он пропадом. Даже пахло от него также — женскими духами. Не устаю удивляться в Москве количеству лиц нетрадиционной ориентации. Бегут со всех уголков России в надежде затеряться. Да только кактус в жопе не утаишь. Даже отодвинуться захотелось, вдруг и сам в такого превращусь, но тетка слишком полная, полтора по?па-места заняла. Включил на телефоне игру, симулятор автобуса, и попытался отвлечься. Не тут-то было. В голову усердно лез синий Bentley. Видел, как сажусь за руль, и еду. По Садовому кольцу, по Тверской, по МКАДу ночью разгоняюсь до двухсот. Видел, как подъезжаю к Макдональдсу и заказываю все, что видят глаза. И мне все равно, какую сумму называет кассир — денег во много-много раз больше. В миллион… в миллиард раз больше. А потом пробую, что накупил и, недоедая, выкидываю. Еду в Radisson на Киевской и останавливаюсь там на несколько суток. Просто так. Потому что деньги есть. А на следующее утро уезжаю оттуда. Еду на Рублевку, присматривать особняк.

Одно обстоятельство несколько смущало. Я видел себя молодым. Таким, как вижу ежедневно в зеркале и любой отражающей поверхности. Не мог представить себя стариком. Точнее мог, но через большой промежуток времени, когда синий Bentley Continental превратится в раритет.

Автобус на экране давно таранил остановки, людей, встречные машины. Если бы такое было в жизни, то полицейские бы сами устроили линчевание. Как-то на досуге, размышлял, насколько надо погрузиться в выдуманный мир, чтобы взять оружие и пойти убивать людей, словно брутальный спецназовец из шутера?! Насколько непостижим мозг, что выдуманную кем-то картинку начинает воспринимать как реальность?

Автобус снова врезался в остановку, сбил всех стоявших на ней людей. Игра рассчитана даже на самых маленьких, потому люди просто пропадали с экрана. Остальное домысливай, насколько фантазии хватит. Отпустил педаль газа, затем и вовсе нажал кнопку выхода.

Слащавый мужчина встал и прошел к дверям. А там как раз стояли два широкоплечих, лысых парня. На станции они пропустили выходившего длиннолицего и худощавого студента, а перед слащавым мужчиной сдвинули плечи.

— Прощимишься, соска? — громко спросил один из них и оба весело заржали.

Слащавый постарался их обойти — не пропустили. В вагон зашли новые пассажиры, после чего двери закрылись и поезд тронулся. Сквозь грохот старого состава до меня донеслось:

— Может, на следующей получится… — последнее слово не расслышал, но в том, что мужчину назвали матерным синонимом «гея» сомневаться не приходилось. Лысые парни так громко заржали, что и машинист наверняка услышал.

Жертва, надув губы, словно девятилетняя девочка, ушел к другой двери. Там старательно не обращал внимания на лысых парней. И вообще делал вид обиженной мадам, лишний раз убедив тех, кто наблюдал за этой сценой, что его ориентация противоестественна.

Я же подумал, что такая концентрация лиц нетрадиционной ориентации и быдла в одно утро даже для Москвы противоестественна.

Дальше ехал как обычно. Люди заходили и выходили. Мужской голос объявлял станции, после «Китай-города» сменился на женский. Рядом сидел парень с плеером. Он отстукивал ладонями по коленям ритмы. Присмотревшись понял, что он явно играет на ударных. На «Октябрьском поле» вошла дряхлая старушка, которая могла еще Сталина в колыбели качать. Не дожидаясь пока кто-нибудь встанет, вскочил и пригласил бабулю присаживаться.

На «Щукинской» уверенно направился к выходу из первого вагона. Увидел, как пьяный парень в зеленой майке хотел перепрыгнуть через запиликавшие створки турникета. Зацепился ногами и шмякнулся лицом о пол в метре от полицейского с округлившимися глазами.

Трамвай ждать бесполезно — безлимитного проездного нет. Можно под турникетом пролезть, но за время работы насмотрелся, как контроллеры ловили «зайцев». И стать одним из них не хотелось. Да и штраф, в принципе небольшой, именно в этот жизненный момент мог стать катастрофическим.

Идти оказалось недалеко. Не считал остановки, но явно не больше пяти. Свернул в промзону и уверенно протопал до коричневых ворот с нечитаемой надписью.

Собака по-прежнему лежала в той же позе. Будто умерла. Полицейский смотрел маленький, старый черно-белый телевизор с кинескопом. Там шла передача о приколах с полицией. В момент, когда зашел, показывали, как УАЗик попытался развернуться на скорости и полетел в кювет.

— К кому? — даже не посмотрел в мою сторону охранник.

Собака меланхолично открыла один глаз, бросила взор на меня. После подняла голову и во всю пасть зевнула. Медленно встала, обернулась вокруг оси и снова улеглась.

— К Петру Николаевичу.

— На телефоне набираете триста один, — заученно ответил охранник.

Подошел к собаке. Видимо на этой проходной настолько редко происходили неординарные события, что даже сторожевой пес в ленивца превратился. Хороший знак, подумал я и снял трубку.

— Слушаю, — раздался тихий, с хрипотцой голос. Вновь сложилось такое чувство, будто собеседник где-то далеко, в Аризоне, например.

— Здравствуйте. Мне Петра Николаевича.

— Слушаю.

И снова растерялся. Промелькнула мысль, а не рано ли решился?

— Это Всеволод, Петр Николаевич. Мы с вами пару часов назад беседовали, — несколько мгновений помолчал и добавил. — Я надумал.

— Не быстро ли, Всеволод? — послышалось сомнение в голосе собеседника.

— Нет, Петр Николаевич, — удрученно ответил я. — Не быстро.

Мы вновь сидели в маленькой приемной. Я на том же стуле, а разделял нас тот же стол. Солнце к этому времени перевалило за полдень, и лысина Петра Николаевича уже не блестела, как новая монета. Впечатление, что и не уходил отсюда. Словно и не было увольнения из секс-шопа, не было гопников, из-за которых чуть не лишился денег. Хотя, впервые подумал я, какая разница, что бывший начальник не отдал, что забрали бы. Но из-за того, что не отдал вдвойне обидно. Ведь я на него добросовестно работал три недели. Всегда обидно разочаровываться в людях. В этот момент разочаровываешься в себе, всякий раз упрекаешь, что вновь доверился проходимцу. Жулику, которых именно в Москве, городе обманщиков и воров, самое большое количество. И вновь думаешь, что не все такие. Ведь есть нормальные, порядочные люди! Думаешь так, а потом снова веришь человеку, а он тебя обманывает. И ты лишь убеждаешься, что они, может быть, и есть, но на твоем жизненном пути не попадаются. А может просто стоит уехать в родные Шахты, да забыть, как страшный сон эту Москву, где каждую минуту в каждом человеке надо видеть жулика?