Алексей Бессонов - Ночь пляшущей тени

Князь ринулся вперед, как собака, учуявшая дичь. Каменная дорожка была узкой, не шире одного локтя, и кое-где заросла с обеих сторон кустарником, но Маттер почти не обращал на него внимания. Вверх, вниз и снова вверх. Вот впереди блеснула вода: тонкий ручеек стекал к относительно ровной площадке, правее которой стояла врытая в землю чаша, на сей раз не из священного камня, а из вполне обычного гранита, который тут, в горах, встречался на каждом шагу.

Здесь дорожка заканчивалась. Маттер приблизился к чаше – она доходила ему до пояса, глянул внутрь. В нанесенной ветрами земле росла трава.

И больше ничего.

– Это был жертвенник, – сказала Элида. – Сюда не приходили несколько десятков лет – вы видите?

– Да, – коротко кивнул Маттер. – Раньше за ручьем ухаживали, да и чаша выглядела получше. Насколько я понимаю, она намного моложе дороги?

Не дожидаясь ответа, князь раздвинул кусты на склоне горы, и Элида увидела сильно покосившийся прямоугольный камень, поросший понизу вездесущим мхом. Камень покрывал толстый слой грязи, однако даже сквозь нее женщина четко разглядела ровные ряды иероглифов.

– Что это за язык? – спросил Маттер. – Это тоже… след Ла-Велле?

– Как ни странно, нет, – Элида подошла ближе и, сломав несколько тонких веток, принялась счищать ими грязь. – Камень тот же, но вот текст написан на тау – это тайный храмовый язык, распространенный на Старом Юге до Династических войн.

– Вы сможете это прочесть?

– Надеюсь, что да… Мои учителя разбирали с нами священные тексты на тау. Мой уровень очень примитивен, но все же я попробую.

Хадден срубил тесаком кусты вокруг сильно севшего в грунт и наклоненного вперед камня, и женщина, подойдя к нему вплотную, беззвучно зашевелила губами. Маттер стоял рядом, никак не выражая своего нетерпения. Ничего похожего на вход в подземелье рядом с площадкой не было – ни вверху, на склоне, ни левее, в овражке, в котором терялся ручей; Маттер ждал, понимая, что жертвенник возле древнего камня установлен неспроста, и ряды завитушек-иероглифов, высеченные столетия тому, наверняка наполнены особым смыслом.

– «Здесь, с этой стороны горы, испустил дух последний из демонов благих, сопровождавших Секех на Путях Вознесения, – медленно заговорила Элида. – Остановись же, путник, и плесни воды в Чашу Горестей и Благоговений. Битва была страшна…»

– Это все? – нетерпеливо спросил Маттер. – А где тогда могила?

– Об этом в тексте ни слова, – покачала головой женщина. – Но Чаша Благоговений – это старая традиция, сейчас уже забытая. Чаши ставят не на самой могиле, а где-то рядом.

– Мы будем обходить гору не один час, – князь поджал губы и поднял глаза к небу, где в неистовой сини плыли золотисто-белые облака, – так что возвращаемся к машине. Где-то здесь должна быть старая дорога, ведущая прямо ко входу в рудник. На машине мы найдем ее быстрее.

– Когда-то это место точно использовалось в ритуальных целях, – протянула Элида, поглаживая рукой шероховатую поверхность чаши. – Но несколько десятилетий назад ходить сюда перестали. Сохранилась ли дорога?

– Что-то да сохранилось, – буркнул Маттер. – Возвращаемся!

Обратный путь был уже легче. Усевшись за руль, Маттер запустил двигатель и, включив заднюю, легко выскочил из овражка, в котором он спрятал «Кат» от чужих глаз. Долина, впрочем, оставалась все такой же пустынной, даже далекий храм на северо-западе казался вымершим: ни разу не ударил в нем молитвенный гонг, и ни один служка не появился на дороге в поселок.

Ехать вокруг горы было тяжко, князю все время приходилось лавировать меж деревьев и заросших колючками кочек, но, тем не менее, «Кат» справлялся со своей задачей вполне бодро. Благодаря сдвоенному заднему мосту проходимость оказалась просто удивительной. Иногда князь задерживал дыхание, ожидая, что сейчас передок упрется в склон очередной ямы, и они застрянут, но – первая передача, газ, и вот шестиколесная машина, урча и расшвыривая во все стороны мелкие камешки, выбирается наверх.

– На «Хуссе» мы бы тут не проехали, – заметил Хадден. – Он слишком длинный, и тяги маловато.

– Угу, – кивнул Маттер. – Аппарат просто отличный. Когда вернусь в столицу, надо будет подкинуть идею кое-каким моим друзьям. Спрос будет бешеный!

– Вон дорога! – внезапно закричала Элида, указывая рукой направо.

Маттер выкрутил руль, объезжая очередной холмик, и внезапно придавил тормоз. За редкой рощицей голубоватой хвои отчетливо виднелась брусчатка, покрытая мхом и заросшая травой. Где начинался этот древний «тракт», Маттер понять не смог – брусчатка терялась в овраге, провалившемся много лет назад, но дальше, влево, дорога шла вдоль подножия горы… «Кат» медленно, словно в нерешительности, выбрался на замшелые камни, и тогда князь прибавил оборотов.

Через минуту он уже видел вход в рудник.

Новая дорога заканчивалась площадкой, выложенной неровными, местами провалившимися плитами, над которыми угрюмо нависал треугольный портал из темного камня, почти скрытый зарослями колючего кустарника. Одна из балок этого портала обрушилась, частично перекрыв вход. Маттер развернул «Кат» кормой к горе и заглушил двигатель. Из черного зева рудника слабо тянуло затхлым.

– Я пойду один, – произнес князь, не оборачиваясь к своим спутникам.

– Там может быть опасно, – кашлянул Хадден.

– Не для меня.

Маттер схватил лежавшую на заднем диване сумку, перебросил через плечо ремень и двинулся ко входу. Из-за рухнувшей каменной балки ему пришлось рубить кустарник, перекрывающий единственное место, где мог пролезть человек. В конце концов, где срубив, где поломав покрытые колючками ветви, он протиснулся в пыльную тьму и достал из сумки фонарь.

Мощный электрический луч, блеснув паутиной, уперся в гладкую стену небольшого зала. Маттер повел фонарем – паутина тут была кругом, густая, высохшая от старости. В противоположной от треугольного входа стене находился проем, украшенный двумя вырубленными из камня колоннами. Проклиная паутину и непонятную скользкую гадость под ногами, Маттер прошел между колоннами, чтобы оказаться в довольно просторном коридоре, полого уходящем вниз. Здесь, хвала богам, было уже совсем сухо, так что дальше князь двигался без опаски. Коридор вывел его в полукруглую залу с несколькими дверями, повисшими и перекошенными в своих рамах. В глубине зала, на круглом постаменте темнела какая-то статуя высотой в два человеческих роста. Князь поднял фонарь и помимо воли отшатнулся, закусив губу.

Облепленное кое-где паутиной, на него смотрело лицо – лицо с женскими как будто бы чертами, но в то же время не принадлежащее человеку. Скошенный лоб был прикрыт головным убором то ли из листьев, то ли из птичьих перьев, удлиненные к вискам, суженные глаза глядели вертикальными, тщательно прорезанными в светлом камне зрачками, нос женщины, длинный и горбатый, походил на клюв хищной птицы, а неестественно большой рот почти нависал над крохотным подбородком. Фигуру женщины полностью скрывала складчатая накидка, сливающаяся с постаментом, видна была лишь правая рука ее, выходящая из длинной прорези плаща и до самого запястья покрытая какой-то чешуей: костистые пальцы сжимали длинный гладкий жезл с парой утолщений на конце.