Мария Елифёрова - Двойной бренди, я сегодня гуляю

— Ты её знаешь, что ли?

— Не собирался знать, но пришлось, — рассмеялся Коннолли. — Ведьма с присвистом, вот что она такое. Динозавр гарвардского феминизма. Между прочим, защитница животных.

— Я так и подумала.

— Ну её к чертям собачьим. Мне только что позвонил Вик. Он в гостинице. Хочет, чтобы мы к нему приехали. Похоже, он нарыл что-то важное.

Лика не успела опомниться, как воздушное такси уже домчало их до отеля. Едва они вступили в фойе гостиницы, у Коннолли зазвонил телефон.

— Да, — сказал ирландец. — Слушаю. Вик, это ты? Мы внизу, у входа в бар. Подходи, выпьем чего-нибудь.

Лаи подбежал через пару минут. Его глаза лихорадочно блестели. В руках у него была лопата, странно смотревшаяся при его парадном костюме, и персонал отеля удивлённо оглядывался на него.

— Не время пить, — задыхаясь, проговорил он. — Идёмте!

— Вик, ты рехнулся, — убеждённо сказал Коннолли. — Что ты намерен делать?

Лаи взглянул на него, как на полного идиота.

— То, что делают лопатой. Копать! Археологи мы или нет?

Он помчался бегом через фойе, к стеклянным дверям, выходившим в парк. Лика и Патрик кинулись за ним. Лаи бежал, не разбирая дороги, через газоны и цветочные бордюры. Возле статуи Науита он резко затормозил, так что Коннолли едва не налетел на него. Сверкая глазами от возбуждения, он вонзил лопату в гравий дорожки.

— Виктор! — на Лику волной накатил страх. — Вы и правда ненормальный. Что, если это опасно?

Лаи расхохотался — металлическим смехом джинна из лампы.

— Если это то, что я думаю, оно для меня не опасно.

Увесистый шлепок гравия обрушился на газон, в воздух взметнулась пыль. Вокруг них начала собираться толпа. Раздавался возмущённый гул. Двое карабинеров в фиолетовой форме уже протискивались по направлению к Лаи. Завидев их приближение, он сжал лопату в левой руке, а правой выхватил из сапога складной меч. В воздухе сверкнуло раскрывшееся лезвие.

— А-тии! — крикнул он. — Атх ои-у-миир Фаома Лаи!

Карабинеры замерли в двух метрах от него, опустив оружие. Он сурово сказал им ещё несколько слов, убрал меч и снова всадил лопату в дорожку. Он копал с молчаливой яростью, разбрасывая песок. Потом все услышали это. Удар лопаты о что-то твёрдое.

Лаи облизал губы и отшвырнул лопату. В своей совершенно неподходящей одежде, в шортах и нарядной белой рубахе, он рухнул голыми коленями на разрытый гравий и руками принялся разгребать грунт. Никто вокруг него не шелохнулся. Обламывая ногти, Лаи вытащил из ямы тяжёлый овальный предмет в керамической оболочке. Он поднял его обеими руками над головой.

— Тай-о, — сказал он.

— Вик, что это было? — спросил Коннолли, когда, с трудом отбив Лаи у журналистов, они помогли ему укрыться в номере. Лаи доставал из мини-бара бутылку бренди.

— Будете? — вместо ответа спросил он. Патрик с Ликой отказались. Лаи налил себе. Его грязные, исцарапанные руки дрожали; он пролил бренди на столик. Присев на пуф, он залпом проглотил стопку и только после этого сказал:

— Расовая мина. Нечего сказать, эффектно боги меня схватили за волосы... Хорошее лекарство от самонадеянности.

— Расовая мина? — не веря своим ушам, повторила Лика. — Сколько же ей лет?

— Около двух тысяч.

Он налил себе ещё бренди. Вторую стопку он осушил в несколько приёмов.

— В жизни не переживал такого позора, — горько проговорил он, дёрнув свой длинный локон. — Публика — ладно, но я-то профессиональный историк. Даже я не знал...

По его щеке вдруг сползла слеза. Барнардцы плачут много и охотно, но раньше земляне никогда не видели Лаи плачущим. Разве только Лика — тогда, в беседке, когда ему пришлось сообщить Дафии о происшествии с Дораном.

— Простите меня.

— Простить? — изумилась Лика. — За что?

— За высокомерие по отношению к землянам. Всему виной моё невежество. Я должен был лучше знать историю собственной планеты.

Коннолли успокаивающе сжал его плечо.

— Вик, но мы-то тем более не в курсе. Как эта штука работала?

— Она реагировала на феромоны. У каждого физического типа свой состав феромонов. В прошлом, до ассимиляции, разница была значительная. Ассимиляция была вынужденной, с целью "разбавить" расовые типы — чтобы предотвратить возможность впредь использовать подобное оружие. Но на сто процентов, как мы убедились, это не защищает. Рецессивные признаки иногда снова накапливаются...

— Вы рисковали, — заметила Лика. — После того, как она напала на Дафию... У вас другой тип внешности, но как знать, что вы не унаследовали гены этих феромонов? Вы же не делали тест.

— Тесты излишни, — Лаи улыбнулся своей обычной улыбкой. — Я не сомневался, что для меня это безопасно. Дафия — мой брат по семье, но не биологически.

— Так вы сводные? — догадался Коннолли. — И поэтому такие разные?

— В земной терминологии, наверное, это лучший эквивалент. Мы от разных отцов и матерей. Но у вас на Земле так говорят о детях от расторгнутых браков, а у нас ни один брак не расторгается — кроме совсем уж крайних случаев.

— Вот как, — антрополог в Коннолли был неубиваем. — А почему тогда у вас фамилии одинаковые?

— Отец Дафии взял фамилию моего отца, потому что наш род известнее. У нас так принято.

— Вы это кричали карабинерам? — вдруг осенило Лику. — Что вы потомок Фаомы Лаи? И поэтому они не стали вас останавливать?

— Не просто потомок, а "ои-у-миир" — старший наследник, — плечи Лаи расправились, и его красивая голова в яркой шапочке вновь приняла горделивое положение. Даже перепачканный и с ободранными коленями, Лаи излучал достоинство.

— Они бы не посмели меня остановить, — прибавил он. — А если бы посмели, меч — всегда меч.

Никогда мне его по-настоящему не понять, с грустью подумала Лика. И одновременно, глядя на его перемазанную землёй белую рубашку, мальчишеские ссадины на голых ногах, обломанные грязные ногти и упрямый огонёк в глубоких чёрных глазах, она вдруг поняла, как она его любит — со всей его манерностью, его родоплеменными закидонами, его язычеством, его невероятно легкомысленным отношением к собственной жизни — а может быть, даже и за всё это. Но ещё яснее она понимала, что не знает, что ей со всем этим делать.

— Ну хватит уже, пойдём, — сказал Коннолли, — а то бедняга Вик даже ещё не переоделся.

— Это мелочи, — с судорожной усмешкой сказал Лаи. — Хуже то, что я временно без денег. Я не снял перстень, когда копал, и повредил чип.

Из эссе Виктора Лаи, написанного в 295 г. четвёртого пятисотлетия Объединённой Эры Таиххэ

...то, что необходимо — это прежде всего просвещение. Мне многое пришлось испытать за последние годы, и этот опыт не всегда был приятен, но он научил меня тому, что нужно снова и снова доводить до сознания нашей расы: земляне — не странная или дефектная разновидность барнардцев, они устроены совершенно по-другому, и нам придётся в это различие вникать, потому что иначе его не преодолеть.