Евгений Лукин - Грехи наши тяжкие (сборник)

Радим шёл и думал о прежних временах, когда слова не имели силы. Поразительно, как это люди с их тогдашней невоздержанностью в речах вообще ухитрились уцелеть после божьей кары. Ведь достаточно было одного, пусть даже и не злого, а просто неосторожного слова, чтобы род людской навсегда исчез с лица земли. Будучи словесником, Радим знал несколько тайных фраз, сохранившихся от прежних времён, и все они были страшны. Словесники передавали их друг другу по частям, чтобы, упаси боже, слова не слились воедино и не обрели силу. Вот, например: «Провались всё пропадом…» Оторопь берёт: одна-единственная фраза – и на месте мира уже зияет чёрная бездонная дыра…

– Чумазый!

– Ты сам чумазый!

– А ты чумазее!..

Отчаянно-звонкие детские голоса заставили его поднять голову. На пыльном перекрёстке шевелилась куча-мала, причём стоило кому-либо из неё выбраться, как ему тут же приказывали споткнуться и шмякнуться в лужу, что он немедленно и делал под общий сдавленный хохот. Потом раздался исполненный притворного ужаса крик: «Словесник! Словесник идёт!..» – и ребятня в полном восторге брызнула кто куда. Остался лишь самый маленький. Он сидел рядом с лужей и плакал навзрыд. Слёзы промывали на грязной рожице извилистые дорожки.

– Чего плачешь? – спросил Радим.

Несчастный рыдал.

– А… а они говорят, что я чу… чума-азый!..

Точь-в-точь как вернувшаяся с базара Лава. И ведь наверняка никто его сюда силком не тащил, сам прибежал…

– Да не такой уж ты и чумазый, – заметил Радим. – Так, слегка…

Разумеется, он мог бы сделать малыша нарядным и чистым, но, право, не стоило. Тут же задразнят, пожелают упасть в лужу… Радим потрепал мальчонку по вздыбленным вихрам и двинулся дальше.

Ох, Лава, Лава… Два горба… Вообще-то в некоторых семьях из поколения в поколение передаются по секрету такие вот словечки, подчас не известные даже мастерам. Как правило, особой опасности они в себе не таят, и всё же…

А действительно, кто бы кого одолел в поединке – нынешний словесник или человек из прежних времён? Между прочим, такой поединок вполне возможен. Коль скоро слова имеют силу, то вызвать кого-нибудь из прошлого не составит труда. Другое дело, что словесник на это не решится, а у обычного человека просто не хватит воображения. И слава богу…

А как же у Лавы хватило воображения задать такой вопрос?

Мысль была настолько внезапна, что Радим даже остановился. Постоял, недоумённо сдвинув брови, и вдруг вспомнил, что этак полгода назад, открыв для себя эту проблему, он сам имел неосторожность поделиться своими соображениями с супругой. Зря! Ох зря… Надо будет пожелать, чтобы она всё это и в мыслях не держала. Незачем ей думать о таких вещах.

Радим досадливо тряхнул головой и зашагал дальше.

Рыночная площадь, как всегда, была полна народу.

– Здравствуйте, красавицы, – с несокрушимым простодушием приветствовал Радим торговок.

Те похорошели на глазах, но улыбок на обращённых к нему лицах Радим не увидел.

– Да вот благоверная моя, – тем же простецким тоном продолжал он, – шла на рынок, да не дошла малость…

Он наконец высмотрел Грачиху. Горб у неё был лишь один, да и тот заметно уменьшился. «Плохо дело, – встревоженно подумал Радим. – Всем рынком, видать, жалели…»

Выменяв у хмурого паренька три луковки на пять помидорин, Радим для виду покружил по площади, пытаясь по обыкновению переброситься с каждой торговкой парой весёлых словечек, и вскоре обнаружил, что отвечают ему неохотно, а то и вовсе норовят отвернуться. Потом он вдруг споткнулся на ровном месте, чуть не рассыпав заметно позеленевшие помидоры, – кто-то, видать, пробормотал пожелание издали. «Да что же это! – в испуге подумал Радим, хотя и продолжал простодушно улыбаться сельчанам. – Ведь и впрямь со всеми поссорит!»

Как бы случайно оглянулся на Грачиху и замер, уставясь на корзину с червивыми яблоками.

– Эх! – сказал он с восхищением. – Посылала меня благоверная моя за хлебом, но уж больно у тебя, Грачиха, яблоки хороши! Наливные, румяные, ни пятнышка нигде, ни червячка… Меняем, что ли?

Сурово поджав губы, Грачиха глядела в сторону.

– Шёл бы ты лучше, словесник, домой, – проговорила она наконец. – Учил бы ты её и дальше словам своим… Только ты запомни: каким словам научишь – такие она тебе потом и скажет!..

– Каким словам, Грачиха? Ты о чём?

Грачиха спесиво повела носом и не ответила. Радим растерянно оглянулся. Кто смотрел на него осуждающе, а кто и с сочувствием. Он снова повернулся к Грачихе.

– Да молодая она ещё! – жалобно вскричал он. – Не сердись ты на неё, Грачиха! Сама, что ли, молодой не была?

Но тут на краю пыльной площади возникла суматоха, торговки шарахнулись со вскриками, очистив свободное пространство, в котором, набычась, стояли друг против друга два человека. Драка. Ну и слава богу – теперь о них с Лавой до вечера никто не вспомнит.

– А-а… – повеселев, сказала Грачиха. – Опять сошлись задиры наши…

Радим уже проталкивался сквозь толпу к месту драки. Задир было двое: один – совсем ещё мальчишка с дальнего конца села, а второй – известный скандалист и драчун по кличке Мосол. Оба стояли друг против друга, меряя противника надменными взглядами. Сломанные корзинки лежали рядом, луковицы и картофелины раскатились по всей площади.

– Чтоб у тебя ноги заплелись… – процедил наконец Мосол.

– …да расплетясь – тебя же и по уху! – звонко подхватил подросток. Тело его взметнулось в воздух, послышался глухой удар, вскрик, и оба противника оказались лежащими в пыли. Потом вскочили, причём Мосол – держась за вспухшее ухо.

Торговки снова взвизгнули. Радим нахмурился. Слишком уж ловко это вышло у мальчишки. «Да расплетясь – тебя же и по уху…» Такие приёмы раньше были известны только словесникам.

– Да где же староста? – кричали торговки. – Где этот колченогий! Кривобокий! Лопоухий!.. Вот сейчас староста приковыляет – он вам задаст!

В конце кривой улочки показался староста. Весь перекошенный, подёргивающийся, приволакивающий ногу, он ещё издали гаркнул:

– Прекратить! А ну-ка оба ко мне!

Драчуны, вжав головы в плечи, приблизились.

– Вы у меня оба сейчас охромеете! – пообещал он. – И хромать будете аж до заката! Ты – на правую ногу, Мосол, а ты, сопляк, на левую!

– Дождались, голубчики! – послышались злорадные женские крики. – Это ж надо! На рынке уже драку учинили!..

Припадая на разные ноги, притихшие драчуны заковыляли к своим корзинкам. Мальчишка утирал рукавом внезапно прохудившийся нос. Перекошенный староста потоптался, строго оглядывая площадь из-под облезлых бровей. Потом заметил Радима.

– Мальчишка-то, – ворчливо заметил он, когда они отошли подальше от толпы. – Видал, что вытворяет? Чуть не проглядели… В словесники его и клятвой связать…