Юрий Никитин - Скелет в шкафу

– Нам достаточно автомобиля, – ответил я книжно. – Водить умеем оба.

– Здесь не сумеете, – заверил он. – По таким дорогам?.. Гнатюк, Вовк, быстро машину! Доставите спецагентов на место.

Двое спецназовцев ринулись в стороны, я пробормотал Ингрид:

– С ума сойти! Это мы – спецагенты?

Она ответила тихо:

– Все, кто выполняет нестандартную работу, спецагенты, так что не задирай нос.

Через пару минут перед нами остановился мощный «Хаммер», из недавно переданных Штатами своим «умеренным» террористам, а те передали бойцам халифата, как и было задумано.

Один спецназовец остался за рулем, второй выпрыгнул и, улыбаясь во весь рот, похлопал по листу брони, закрывающей бок.

– Прошу! Домчим, заодно и сами проветримся.

Я сказал с сомнением:

– А вам можно?

Лейтенант сказал бодро и с азартом:

– Они же не в самоволке! Я разрешаю. А эти двое орлов вызвались сами.

– Хорошо, – сказал я, – Ингрид, в машину!

Желудев сказал быстро:

– Минутку! Вам понадобится вот это.

Он подал повязку зеленого цвета, посмотрел на меня с сомнением.

– Надпись не мешает?

– Аллах акбар? – спросил я. – Каким образом? Всевышний в самом деле велик, и заветы его безупречны.

Ингрид посмотрела на меня с подозрением.

– Что? – спросил я.

– Ты такой серьезный…

– Заветы Корана принимаю серьезно, – ответил я. – Как и христианские или иудейские. Все остальное – язычество, можно низвергать и при этом гнусно гыгыкать, словно я силовая структура какая.

Желудев кивнул, явно тоже знает о Коране больше московского грузчика, протянул Ингрид накидку и платок темного, но не черного цвета.

– Женщинам можно и цветные, но темный и скромнее, и в боевых условиях не так заметен.

– Спасибо, лейтенант, – сказал я. – Уверен, вы со своей инициативностью долго в этом звании не задержитесь.

– Успеха, – сказал он и отступил на шаг.

Гнатюк рванул машину вперед с такой мощью, едва мы сели, что я ощутил себя во взлетающем истребителе. Ускорение прижало к спинке сиденья, из-под колес с грохотом и треском полетел гравий.

Оба десантника сидят, как влитые, а меня то прижимает к Ингрид, то отшвыривает в другую сторону, потому что слежу взглядом за картинкой со спутника на планшете.

Наконец она, вроде бы осердившись, грубо обхватила меня за плечи и прижала к себе, я ощутил, как ее сильные, как у массажистки, пальцы попутно прощупали мою дельтовидную мышцу, а также двухглавую.

Вообще-то плечи у меня чуточку ноют, как и грудные мышцы, иногда доходит до слабого жжения, как после перетренировки, там спешно восстанавливаются истончившиеся за время болезни и поврежденные волокна, а нервная ткань, как чувствую, укрепляется опережающими соединительную ткань темпами.

– Подвздошный гребень потрогай, – посоветовал я, – или большую фасцию… Вообще у меня ниже подвздошной самая масса!.. Пощупай…

Она фыркнула и отпихнула меня прочь.

– Сам свою жопу щупай, извращенец.

– Держи крепче, – велел я, – а то планшет выроню. Только нежнее, что ты за женщина…

Гнатюк легонько ржанул, наблюдая за нами в зеркало. Политика, мелькнуло у меня в голове, дело жестокое и настолько попирающее все человеческие нормы и нравственные законы, в том числе и юридические, что не случайно их засекречивают на десятки лет. Пока не вымрут все, кто имел с ними дело.

Догадываюсь, власти Центра нарочито позволили отрядам халифата просочиться в город и взять над ним контроль. Все-таки пока враг далеко, он даже не враг, а всего лишь противник, вообще даже не противник, а мятежный бунтарь, отважный герой, посмевший и дерзнувший воевать за свободу.

Так же, к примеру, овеяны ореолом благородства морские грабители и разбойники, что под именем пиратов и корсаров как бы уже и не разбойники, а если и разбойники, то «благородные», как будто разбой и грабеж вообще могут быть благородными.

Корсары нападали только на купеческие и пассажирские судна, избегая встреч с военными кораблями, а когда настигали купеческие и пассажирские, то убивали мужчин, женщин насиловали, а потом либо топили, либо продавали дикарям в рабство. Ограбленные дочиста корабли тут же топили, чтобы потом, если их схватят, говорить в недоумении: какой корабль? Мы ни на кого не нападали…

Любой из тех, кто воспевает пиратов, после того как оказался бы на захваченном ими корабле, завопил бы в ужасе: куда власти смотрят, почему всех этих не убили, не повесили, не утопили?.. Так и с халифатом, уже начал окутываться ореолом романтизма, как же, борцы за свободу и справедливость, по-своему правы…

Вот и дали населению ощутить, что такое халифат не в рекламных роликах, а наяву, какой он есть на самом деле. В масштабах огромной России потеря небольшого городка, который потом все равно отобьют, не скажется даже на статистике, зато дает огромный пропагандистский эффект.

По всему миру разлетелись ролики со зверствами боевиков, что отрезают головы неверным и гордо демонстрируют на камеры, казнят сотнями дураков, что поверили им и вышли приветствовать не совсем по законам шариата, и вообще, как оказалось, халифат вблизи совсем не то, каким смотрится издали.

Ингрид буркнула рядом:

– Вообще-то красиво. Если бы не боевики…

Если бы я смотрел глазами примитивного эстета, я бы сказал, что да, красиво, как бы весьма даже, горы, леса, между горами где тесные тропки, где широкие, а где и вовсе долины.

Ветер сносит в низины всю пыль, потому там самые плодородные почвы, а если еще и хотя бы крохотная речушка, то сразу образовывается рай по меркам первобытных людей или экзальтированных дур, которых ах-ах как достала цивилизация, и они хотели бы жить здесь, но чтоб с Интернетом, электричеством, заасфальтированной дорогой, хорошими магазинами, ночным клубом, фитнес-центром и стрип-баром с джекпотом и шлюхами…

– Не успели, – сказал я с сожалением.

Ингрид встрепенулась.

– Что? Что не успели?

– Перехватить, – сказал я и указал взглядом на раскрытый планшет. – Надо же… Они не стали искать хитрые места, а свернули в Аньшанск.

– И там остались?

– Да, – ответил я. – Вот их машина. Заложницу утащили в это здание с дырявой крышей… Но вряд ли там оставят, а дома в этих местах соприкасаются, хрен проследишь, куда перешли дальше… Это место, как я понимаю, формально под нашей властью, но там столько боевиков, милиции лучше не соваться…

Ингрид сказала с недоумением и злостью:

– Неужели у нас снова слабеет власть?

– Вряд ли, – ответил я. – Скорее, как раз все напротив. Власть настолько крепка, что может не обращать внимания на крики пятой колонны и действовать как… надо.

– Хочешь сказать, – спросила она язвительно, – боевикам намеренно сдали это место?