Джон Уиндем - Том 1. День триффидов. Кукушки Мидвича

В компании с обыкновенными ребятишками из тех же семей они тоже смотрелись плохо. Напряженность явно нарастала. Кто-то из Грейнджа выдвинул идею устроить пансионат для Детей. Не потребовалось ни нажима, ни уговоров — туда могли переселяться те, кто хотел, и очень скоро там оказалось около десятка Детей. Постепенно к ним переселились все. Похоже, они сами осознавали, что с жителями деревни у них мало общего и, естественно, тяготели к своим.

— Очень неординарная организация. А что думают по этому поводу мидвичцы?

— Поначалу кое-кто возражал, причем, скорее, из моральных соображений, чем по делу. Большая часть вздохнула с облегчением, что с них сняли ответственность, которая их, в общем-то, страшила, хотя они в этом и не признавались. Некоторые же искренне любили своих Детей и сейчас еще любят, а потому огорчились. Но большинство выносили их с трудам. Никто, конечна, и не пытался отговаривать их от переезда в Грейндж — это было безнадежно. Там, где матери любили своих Детей, Дети сохранили с ними хорошие отношения и появляются в своих прежних семьях, когда захотят. Но в основном Дети окончательно разорвали все прежние контакты.

— Ничего более удивительного в жизни своей не слыхал, — сказал я.

Бернард улыбнулся.

— Ну, если ты поднатужишься, то вспомнишь, что начало истории тоже было не из обыкновенных, — напомнил он.

— А чем с ними занимаются в Грейндже? — спросил я.

— Во-первых, это, как написано на вывеске, прежде всего школа. У них большой штат учителей, воспитателей, специалистов по социальной психологии и так далее. Кроме того, к ним приезжают очень известные ученые и читают небольшие курсы по разным предметам. Классы сначала были организованы по типу обычных школ, но потом кто-то сообразил, что в этом нет никакой надобности. Теперь на каждый урок ходит один мальчик и одна девочка, а остальные через них узнают все то, о чем говорится на уроке. Таким образом оказалось возможным одновременно вести не один урок, а несколько. Можно обучать одновременно, скажем, шесть пар шести разным предметам, а остальные будут спокойно отсортировывать и поглощать поступающие знания, так что все получается как надо.

— Господи! Так они, должно быть, впитывают в себя знания, как промокашка, при таких темпах обучения.

— Вот именно. Кое у кого из учителей прямо мурашки по спинам бегут.

— И все же вам как-то удается держать это в тайне?

— На уровне масс — да. У нас еще до сих пор сохраняется в силе соглашение с прессой, да и сама история, с точки зрения газетчиков, уже не имеет привкуса той сенсационности, которая была в свое время. Что до ближайшего окружения Мидвича, то тут потребовалась некоторая подпольная подготовка. Репутация Мидвича никогда не блистала — мягко говоря, жители соседних селений называли мидвичцев олухами. Ну, пришлось приложить усилия, чтобы репутация стала еще чернее. Сейчас в ближайших деревушках, во всяком случае, так заверяет Зиллейби, на Мидвич смотрят как на нечто вроде сумасшедшего дома, только без решеток. Мидвичцы, как всем известно, пострадали от Потерянного дня, особенно Дети, о которых говорят, что они, «днем-ударенные», почти как «мешком-ударенные», а потому так умственно деградировали, что наше гуманное правительство сочло необходимым организовать для них спецшколу. Да-да, нам удалось создать ей имидж школы для умственно отсталых К ней относятся так же, как в обычных семьях относятся к родственнику-психопату. Время от времени на поверхность всплывает какой-нибудь слушок, но на него смотрят как на нечто постыдное, а не как на событие, которое стоило бы придать широкой огласке. Даже протесты со стороны обозленных мидвичцев всерьез никем нс принимаются, ибо поскольку все жители деревушки испытали в свое время одно и то же, то все они считаются «днем-ударенными».

— Потерянный день, — сказал я, — без сомнения, говорит об очень высокой технической оснащенности и предполагает огромную работу по подготовке и обеспечению этой операции. Чего я никогда не понимал, да и теперь не понимаю, так это почему ты требовал и явно требуешь до сих пор столь жесткого соблюдения секретности. Поведение Службы безопасности в Потерянный день понятно — ведь «нечто» совершило здесь вынужденную посадку. Такое дело действительно входит в круг обязанностей Службы. Но сейчас?.. Столько ухищрений и все это только для того, чтобы понадежнее упрятать Детей! Какая-то странная возня в Грейндже, а ведь такая школа небось обходится побольше пары фунтов в год?

— А ты не думаешь, что государство, имеющее хорошо развитую систему социального обеспечения, может просто-напросто проявить бескорыстный интерес к тому, как эта система функционирует?

— Брось трепаться, Бернард, — остановил я его.

Но он не бросил. Он еще многое рассказал мне о Детях и о положении в Мидвиче, однако от ответа все же уклонился.

Из Трайна мы выехали сразу после ленча и добрались до Мидвича к двум часам дня. Как мне показалось, местечко ничуть не изменилось, как будто прошла только неделя, а не восемь лет. На площади у муниципалитета, где должно было состояться следствие, уже собрался народ.

— Похоже, — сказал Бернард, останавливая машину, — тебе придется перенести свои визиты на более поздний час. Тут собрался весь Мидвич.

— Ты думаешь это надолго? — спросил я.

— Полагаю, чистая формальность. Возможно, все кончится через полчаса.

— Ты будешь свидетелем? — спросил я, удивляясь про себя, зачем ему надо было тащиться из Лондона, если все это пустая формальность.

— Нет. Так, понаблюдаю… — ответил он.

Я решил, что насчет отсрочки визитов он прав, и проследовал за ним.

Зал наполнялся; как много было знакомых лиц! Без сомнения, все жители деревушки, разве что кроме неспособных двигаться, пришли на следствие.

Этого я понять никак не мог. Все они, конечно, знали жертву — молодого Джима Паули, но вряд ли этого было достаточно, чтобы собраться здесь всем, и уж совсем мало для объяснения той напряженности, которая пронизывала воздух. После нескольких минут я уже не верил, что все пройдет так гладко и формально, как предрекал Бернард. Я просто кожей ощущал, что взрыв неизбежен, и только оставалось неясным, кто подожжет запал.

И… ровным счетом ничего не произошло. Следствие действительно велось формально и закончилось быстро, через полчаса.

Я заметил, что Зиллейби немедля вышел из зала. Он поджидал нас у входа и поздоровался со мной так, будто мы расстались всего два дня назад.

— А вы-то как тут оказались? Я считал, что вы в Индии.

— В Канаде, — ответил я. — А тут случайно. — И объяснил, что это Бернард захватил меня с собой.

Зиллейби повернулся к Бернарду.

— Удовлетворены? — спросил он.