Виталий Забирко - Операция 'Карантин'

Кажется, это ему удалось, потому что где-то через полчаса во время очередной вспышки молнии он увидел перед собой выступающий из воды бруствер окопа. Похоже, полоса удачи не оставляла Полынова. И направление удалось выдержать, и окоп вовремя увидел, иначе в нем при такой свистопляске природы можно либо ноги поломать, либо утонуть.

Полынов взобрался на раскисший холмик земли и, тяжело отдуваясь, остановился, выжидая, когда блеснет очередная молния и высветит точное расположение окопа.

- Стой! Кто идет! - внезапно окликнули его со стороны, и в лицо ударил луч прожектора.

Не размышляя, Полынов выстрелил в прожектор, свет погас, а Никита без разбега сиганул через невидимую траншею. Повезло и в этот раз - окоп он перелетел, упал на кремнистую, залитую водой землю и проскользил по ней на спине, даже не пытаясь встать, никак не меньше десятка метров. И правильно сделал, что не встал, потому как через пару секунд над ним рассерженными красными осами пронеслась очередь трассирующих пуль.

Только тогда он перевернулся на живот, вскочил и снова, поскальзываясь, с трудом сохраняя равновесие, побежал прочь.

"Черта с два вам меня поймать!" - пронеслось в голове. Слой воды под ногами неожиданно оказался меньше - то ли она сливалась в окоп, то ли еще куда-то по наклонной плоскости, - и бежать было легче. Даже самопроизвольно выработался своеобразный способ бега по поверхности, покрытой водой: нечто среднее между скольжением конькобежца и лыжника - в раскорячку, почти не отрывая подошв от земли.

"Еще бы лыжные палки, - с нахлынувшей вдруг бесшабашной веселостью подумал он, - и хрен вам меня догнать!" Он попытался задавить в себе эйфорию уверенности в безусловную удачу - ни к чему хорошему она во время бегства не приводит, - но ничего не получилось. Безумно хотелось верить, что все уже позади, потому ничего он с собой поделать не мог, хотя знал, что именно в такие моменты агенты теряют бдительность и попадаются на самых элементарных вещах.

Почти так и вышло. Внезапно он споткнулся о торчащий из земли металлический прут и полетел вперед, из-за приступа эйфории не успев сгруппироваться. Все же рефлекторно выставил перед собой руки, но, не прикрывая, как учили, голову, а вниз, инстинктивно ожидая встретить землю. Руки таки коснулись земли, но Полынов этого уже не ощутил, поскольку на мгновение раньше голову "встретила" монолитная бетонная стена.

Сознание возвращалось медленно, балансируя между реальностью и небытием толчками крови в голове. Затем возникла боль и, нарастая, постепенно вывела Никиту из обморочного состояния.

Полынов открыл глаза, но ничего не увидел. Перед глазами стелился серый туман, будто он рассматривал мир через расстроенную оптику. Никита оперся о землю дрожащими руками, с трудом, преодолевая слабость, перевернулся на спину, приподнялся на локтях. И снова ничего не увидел. Окружающее пространство плыло, двоилось, троилось, в ушах шумело, в висках пульсировала боль.

Только сейчас Никита понял, что лежит в грязи, а сверху на него сыплется мелкий, моросящий дождь. Он осторожно повел головой, коснулся затылком чего-то твердого и чуть снова не потерял сознание от острой боли. Прикрыв глаза, он протянул руку, нащупал позади себя бугристую бетонную стену, подтянулся на локтях и сел, опершись о нее спиной.

Казалось, это движение отняло у него остатки сил, голова закружилась, стало поташнивать. Но вместе с тем появились мысли, и Никита попытался проанализировать свое состояние. Странный получился анализ, словно сознание существовало отдельно от тела и бесстрастно наблюдало за ним как бы со стороны. Будто удар головой о стенку вышиб из тела душу, и она теперь с явным неудовольствием рассматривала свою искалеченную бренную оболочку, решая, возвращаться ей назад или нет.

Все симптомы сотрясения мозга налицо. Только этого и не хватало! Никита ощутил в голове точечные покалывания, и воображение мгновенно нарисовало картинку, как в тканях мозга начинают вылупляться личинки нематоды. Нет уж, шалишь, рановато! Есть у него еще как минимум дня три до окончания инкубационного периода. Три дня, за которые он обязан, не взирая ни на что, выбраться из Каменной степи. Если хочет остаться жить. А жить хотелось.

Размазывая грязь по лицу, Никита помассировал глаза, виски. Кровоток в голову усилился, запульсировал горячей болью. Полынов снова открыл глаза. Зрение начало фокусироваться, и пред ним предстала безрадостная картина.

Над степью вставало хмурое утро. С серого низкого неба моросил мелкий дождь, и бескрайняя равнина до самого горизонта была залита водой, подернутой мелкой рябью падающей мороси. Лишь кое-где из воды выглядывали пологие островки, да слева, километрах в двух, идеальной чертой рассекал водную поверхность бруствер карантинного окопа. За ним, почти у линии горизонта, в небо поднимался размытый столб дыма.

"Бедная, бедная Лиля..." - вновь пожалел Полынов Петрищеву. И голову ломать не стоило, что собой представляет столб дыма. Все получилось, как он и предсказывал Стародубу - изрешетили спецназовцы из автоматов вагончик лаборатории, а затем сожгли вместе с микробиологом. Может, и Димочка с Володечкой принимали в этом участие, так сказать, огоньком вместо шампанского Петрищеву угостили, даже не спросив, курит она или нет. Это вам, господа-товарищи, не Америка, а Россия, здесь "хэппи-эндов" не бывает...

Полынов перевел взгляд на себя. Да уж, вид у него еще тот. Будто из трясины минуту назад выбрался. Грязный, мокрый до нитки, он сидел на сырой земле, а ноги покоились в луже. Но, странное дело, мокрая одежда доставляла удовольствие, действуя на разбитое тело как холодный компресс.

Где-то сбоку журчала струйка воды. Никита повернулся на звук и справа, в метре от себя, увидел обыкновенную жестяную водосточную трубу на углу дома. Из нее весело выбегал ручеек, падал в лужу, и брызги долетали до лица.

Уже понимая, где очутился, Полынов неуклюже развернулся и увидел перед собой стену одноэтажного небольшого строения. Метрах в двадцати от него стоял аналогичный дом, за ним еще один такой же и так далее до бесконечности. Крайние домики терялись в дымке моросящего дождя подобно отражению в двух параллельных зеркалах. Целая череда стандартных однотипных домов среди голой, залитой водой степи. Впрочем, не совсем голой - возле соседнего дома из воды торчали сухие чахлые кустики брошенного огорода. По всему было видно, что погибли они недавно, недели две назад, но уже никакое обилие воды не могло их воскресить.

Сердце Никиты ухнуло, но сознание восприняло увиденное на удивление индифферентно. Сказалось то ли сотрясение мозга, то ли физическое истощение после ночного бегства. Почему-то подумалось, что картинка лаборатории "в полоску", запечатленная вчера вспышкой молнии на сетчатке глаз, оказалась пророческой. После вчерашней "белой" полосы дикого везения, когда чудом удалось вырваться из обложенного спецназовцами вагончика, непременно должна была последовать "черная" полоса. И она случилась. Причем настолько черная, что следующей белой полосы за ней не просматривалось. По определению быть ее не могло, поскольку полосами везения-невезения расчерчивается жизнь, но никак не небытие.