Сергей Павлов - Лунная радуга (сборник)

– Понимаю… Благодарю вас, коллега. Вы меня убедили…

Удрученный де Ривера полюбопытствовал взглянуть на виновника переполоха. Ничего особенного: новая модель «Стюарда» – помесь механического осьминога с пылесосом и рукомойником. Автомат, поблескивая бусинами глаз, послушно выполнил несколько команд администратора. Затем, уже по собственной инициативе, пустил струю какой-то жидкости медикологу на ботинки, посвистел пылесосом, повращал шаровидными щетками. Такую же процедуру проделал с ботинками администратора.

– Что это с ним? – спросил де Ривера.

– Заметает следы собственного преступления, – задумчиво глядя на ХАУМа, ответил администратор. – На ботинках мы притащили из бункера кварцолитовую пыль от разбитых экранов. Кстати, убрать за собой в бункере он не успел: как раз вчера завершился недельный цикл его работы и семидневная программа автоматически стерлась…

Де Ривера выразил администратору сочувствие, подписал протокол посещения базы и стартовал восвояси…

– Я, – сказал в заключение Роган, – так подробно передал вам исповедь моего бывшего аспиранта не только потому, что это был самый живописный случай «экранной диверсии». Мне хотелось показать вам, во-первых, насколько изобретательно действовали «диверсанты», кстати, «курьез» де Риверы насторожил меня именно этим, – и насколько обманчивы изящные на вид гипотезы, во-вторых.

– О, здесь мы решительно с вами согласны, профессор! – Гэлбрайт кивнул. – В этом плане изящная версия сродни ложному обвинению: она тем опаснее, чем правдоподобнее выглядит.

– Встречаясь с медикологами Внеземелья, – продолжал Роган, – я выяснил, что случаи безжалостного истребления экранов отнюдь не монополия системы Юпитера и даже не монополия баз. Очажки «экраноненавистничества» вспыхивали в самых разных местах от Меркурия до Урана, в том числе на рейдовых спецкораблях. Правда, не в такой эффектной форме, как на «Голубой пантере». Я не мог понять, почему «диверсии» тяготеют к совершенно определенной категории работников Внеземелья, и передал свои материалы вашему Управлению.

– Н-да, проморгали… – с сожалением сказал Никольский. – Отличную возможность проморгали. Там, в Пространстве, мы могли бы на вполне законных основаниях применить к «диверсантам» ответные санкции…

– Боюсь, поводов для этого скоро будет у нас достаточно, – мрачно предположил Гэлбрайт. – Однако вернемся к вопросу о «диверсиях». Извините, профессор, мы перебили вас.

– Разве я еще не насытил вашу… э-э… несколько запоздалую любознательность? – ядовито осведомился Роган.

Гэлбрайт дернул щекой и перенес руки с поверхности стола на подлокотники кресла. Фрэнк следил за ним с любопытством и уважением: несмотря ни на что, лицо шефа являло собой образец хладнокровия. Образец, правда, слегка побелевший, но в скульптурном отношении безупречный. Верно говорят: школа!..

– Отправная точка нашего разговора – упущения в работе комиссии Юхансена, – деловито напомнил Гэлбрайт. – В этой связи, пожалуй, нам будут полезны подробности «экранных диверсий» на «Лунной радуге». Как вы считаете, профессор?

– Я считаю, вы напрасно меня агитируете. Уж если я пожертвовал для вас драгоценным лекторским временем, значит дело того стоит… Мой интерес к «экранным диверсиям» был до такой степени обострен, что я не поленился подготовить соответствующую звукозапись. Карточка номер пять. И еще я считаю, что «экранные диверсии» – сущий пустяк по сравнению с другими данными. Впрочем, выводы делайте сами.

Гэлбрайт, выбравший в этот момент нужную карточку, настороженно посмотрел на профессора.

– Перевод не потребуется, – предупредил Роган. – Легкий акцент, свойственный медикологу «Лунной радуги» Альбертасу Грижасу, не помешает вам понимать его речь и даже приятен на слух.

Фрэнк опустил карточку в щель лингверсора, и в холле послышался тихий шелест. Купер, не меняя позы, повел рукой с небрежным изяществом утомленного музыканта над клавиатурой пульта, и шелест исчез. Затем откуда-то сверху отчетливо:

– Одну минутку, Альбертас! Затронутая нами тема несколько выходит за рамки частной беседы, что… Короче говоря, вы не станете возражать, если мы сделаем фотокопию вашего рассказа? И не стесняйтесь мне возразить – не в моих правилах обременять приятных гостей хлопотными просьбами.

Фрэнк сразу узнал профессорский баритон и подивился мягкости и теплоте интонаций. Похоже, этот колючий, как высохший кактус, старик умел бывать обаятельным собеседником.

– Помилуйте, профессор, какие могут быть возражения! – прозвучал голос тенорового регистра. – Признаться, ваш интерес к «экранным диверсиям» на «Лунной радуге» меня интригует. Кстати, откуда вы могли узнать?..

– Видите ли, друг мой… Борт «Лунной радуги» не единственное место происшествий подобного рода.

– Ах даже так! Понимаю… С чего я должен начать?

– Вам виднее. Начинайте сначала. Одно пожелание: не скупитесь на подробности. Мне бы хотелось полнее представить себе обстановку на корабле.

…В общем и целом рейс нашей Четвертой экспедиции к Урану проходил в спокойной деловой обстановке. Команда рейдера, как это ей и положено, исправно несла корабельные вахты. Группа десантников, по настоянию Нортона, бо́льшую часть своего времени отводила спецзанятиям и тренировкам. Члены комиссии – семеро ученых во главе с Юхансеном – вырабатывали тактику изучения оберонской загадки на бесконечных совещаниях. При этом каждый из них очень тактично отстаивал свою позицию и очень доброжелательно, деликатно критиковал позицию оппонента… Я, как положено медикологу корабля, следил за самочувствием экипажа, регламентировал усердие десантников, чересчур увлекавшихся «перегрузочно-силовой» тренировкой, удерживая их от намерения сломать себе шею до прилета на Оберон. Ну, что еще?.. Ах да, пожалуй, следует упомянуть о моем лингвистическом увлечении: в этом рейсе я прилежно осваивал хетто-лувийскую ветвь вымерших языков. На борту «Лунной радуги» я был (как, прочем, и многие здесь) новичком, и невинное увлечение помогало мне коротать свободное время.

Все шло нормально, здоровье экипажа было отменным, языковые крепости сдавались мне одна за другой, цель экспедиции – система Урана – уже просматривалась даже на средних экранах салонного информатора. И, увидев однажды в стройном ряду средних экранов малопривлекательную темную дыру, я, признаться, особого значения этому не придал… Ну, может быть, испытал мимолетное чувство досады по поводу чьей-то небрежности или неосторожности.

Чувство некоторого недоумения я испытал, когда неделю спустя увидел разбитый дисплей, которым я пользовался накануне, копируя текст лидийского манускрипта времен династии Гераклидов…