Эндрю Пайпер - Проклятые

— Я стараюсь не употреблять кофе после полудня.

— Я предлагаю именно выпить чего–нибудь. «Кофе» — означает просто выпивку.

— Серьезно? Меня не очень часто приглашали выпить… э–э–э… кофе, так что я просто не в курсе.

— Да меня, в общем, тоже. — Тут она улыбнулась.

— Тогда как вы узнали, что это означает?

— Я смотрю телевизор. Откуда же еще можно что–то узнать?

Во время недолгой прогулки от конференц–зала до бара меня больше всего волновало, как не дать ситуации зайти слишком далеко, если вдруг моя новая знакомая захочет от меня чего–то большего, чем простые посиделки за столиком. Иногда женщины проявляли ко мне повышенный интерес, но я‑то знал, что это может быть опасно. Даже когда мы сели в углу бара и заказали по скотчу, я продолжал с тревогой посматривать по сторонам, опасаясь, что Эш вот–вот покажется в зеркале за стойкой или возникнет на табурете возле бармена и начнет на меня пялиться.

Я попытался завязать разговор.

— Вам нравится неразбавленный виски?

— Мне нравится, что до вечера у меня дома сидит приходящая няня, — сказала Уилла.

Мы довольно добродушно балагурили по поводу того, что из себя представляют моя работа и выступления перед теми, кого она называла «нервными чудиками, желающими на секундочку заглянуть в Великое Ничто». Я ей сказал, что, по большому счету, что бы ни случилось в будущей жизни, это «будущее» у каждого разное. А я, в любом случае, выступаю на публике все реже и все меньше, частично еще и потому, что все, кому могли быть интересны мои рассказы, уже их слышали.

— Ну почему же… — Уилла посмотрела на меня. — Я, например, слышала тебя и читала. И даже несколько раз. Но я ведь здесь.

— Почему?

— Прежде всего, потому, что мне было любопытно посмотреть, какой ты на самом деле. А то на фото на задней стороне обложки у тебя такой вид, будто кто–то заставляет тебя улыбаться, приставив к спине заточку. А еще я хотела понять, могу ли я тебе доверять. Можно ли рассказать тебе…

— Рассказать, что ты тоже знаешь, каково это — быть мертвым?

— Верно, — кивнула она. — Верно. Полагаю, я была права.

Уилла рассказала мне свою историю «После» в первую ночь, которую мы провели вместе через пару дней после наших посиделок в «Шератоне». Она сообщила, что договорилась с сестрой и та заберет к себе ее сына Эдди на весь уик–энд. А потом спросила, не будет ли мне совестно, если я пропущу возможность провести интересный вечер в компании с ней. Таким образом, я получил приглашение навестить ее и утром назначенного дня подъехал к желтому кирпичному бунгало на окраине городка Маркеллас, расположенного на севере штата. Мы заказали еду из китайского ресторана и какое–то время, сидя прямо на полу, ели и болтали о чем–то. Когда мы выпили по бокалу вина и покончили с едой, Уилла вдруг встала на колени и, глядя мне в глаза, потянула через голову свою футболку. На мгновение она замерла, и этого мгновения оказалось достаточно, чтобы я напрочь забыл все, о чем собирался ей рассказывать. У меня вообще все мысли вылетели из головы. А она, легонько изгибаясь, стремительно избавилась от джинсов и сказала:

— Теперь твоя очередь.

На следующее утро я спросил ее, почему она выбрала меня и предпочла всем тем вполне здоровым мужчинам, которые с радостью приударили бы за ней. Уилла расхохоталась.

— Кто сказал, что это был выбор? Дэнни, подобные решения не принимаются. Ты просто оказываешься в данный момент в данном месте. В следующий раз ты можешь оказаться в новом месте. Надо надеяться, что чувство окажется верным.

— Ну и что ты скажешь насчет своего чувства? — спросил я.

Она медленно провела пальцами по моим губам, потом ее рука пропутешествовала вниз по моему телу и остановилась у меня между ног.

— А что чувствуешь ты?

Позже, усевшись на кровати, Уилла рассказала мне про тот день, когда она умерла.

— Они пришли в полночь… — начала она безо всякого вступления, словно отвечая на мой вопрос. Кстати, я действительно, еще там, в «Шератоне», хотел ее спросить, каким образом она пришла к «вернувшимся оттуда».

— Я не слышала, как разбили окно в подвале, что само по себе странно. Потому что я слышу практически все, представляешь? Я всегда очень легко просыпалась. Сейчас стало только хуже. Я теперь вообще практически не сплю.

Муж Уиллы был сержантом полиции. Широкое лицо с усами, квадратные плечи, довольно грузный — судя по фотографии в гостиной, он родился копом. Не тем сторонником грубой силы, каких много в полиции, но парнем, который желает помочь, спасти собачку, броситься в ледяную воду или доставить напившихся подростков к их родителям. Уилла называла его «хорошим человеком», и я чувствовал, что понимаю, что она имела в виду.

Они познакомились в колледже в Рочестере, оба родились в маленьких провинциальных городках и мечтали вернуться туда. После того как они поженились, Грег получил назначение в полицейское управление Маркелласа, а Уилла нашла себе работу учителя истории в местной средней школе. Когда родился Эдди, она собиралась вернуться на работу, как только мальчик станет достаточно большим и не будет нуждаться в ежедневном присмотре. Однако «достаточно большой» оказалось несколько более широким понятием, чем она ожидала, и Грег не особенно торопил ее с возвращением в школу. Впрочем, Уилла и сама не испытывала острого желания вновь переступать порог классной комнаты. Так что, в конце концов, туда она больше не вернулась. Она стала женой и матерью и чувствовала себя вполне комфортно в этой роли. «Я не тяготилась таким образом жизни, как это бывает у многих женщин моего возраста», — сказала она и покачала головой, словно сама себе удивлялась. «Я все время была занята, растила ребенка и была счастлива. Просто не вижу причин, почему этого нужно стыдиться».

Тут Уилла замолчала. Десятки раз люди рассказывали мне свои истории, и всегда в их рассказах наступала вот такая пауза. Все, что они говорили до этого, относилось к их жизни, хорошей или плохой. Люди, события, принятые решения — все, составлявшее предмет гордости или сожаления. А затем начинался рассказ о чем–то, никак не связанном со всем, что происходило раньше. Не конец Жизни, а начало Смерти.

— Они пришли в полночь… — снова сказала Уилла.

Двое. «Их имена известны властям» — как потом написала об этом местная газета. Наркодилеры и изготовители метамфитаминов. Их продукцию, сильнодействующее средство, клиенты называли «супермен» за силу, которую оно придавало. Принявшему это зелье казалось, что он может летать и его нельзя убить.

Дом Уиллы они выбрали именно потому, что знали, где живет Грег. Тот самый коп, который «повязал» их три года назад и дал убийственные показания в суде. Когда зачитали приговор и осужденных начали выводить из зала суда, Грег видел, какими глазами они смотрели на него. Отсидев, они вновь принялись за старое, не представляя, чем еще можно заниматься, да и не умея больше ничего делать. Однако «супермен» подсказал им идею. Они убьют копа, засадившего их за решетку, и обставят дело так, чтобы со стороны казалось, будто это была кража со взломом, но у преступников что–то пошло не так. Однако они–то сделают все так, как надо, а им ничего не будет , поскольку наркотик породил чувство неуязвимости.