Эндрю Пайпер - Проклятые

День, который она прожила в своем «ПОСЛЕ», был ровно о том же. Самый счастливый день ее жизни.

После завтрака они направились в городской парк Маркелласа, где в эти дни проводилась осенняя ярмарка. Несколько столов с овощами и фруктами местных фермеров, небольшая аллея аттракционов. На карусели Эдди выбрал для себя дракона, а Уилла рядом оседлала крылатого единорога.

— Интересно, что, теперь уже не делают на каруселях обычных лошадок? — поинтересовалась она у сына, однако тот не услышал ее вопроса, поскольку в эту самую минуту «изрыгал пламя», как и положено дракону. Он занимался этим настолько усердно, что ей пришлось вытирать ему подбородок от капелек слюны.

Она принесла с собой бутерброды, однако яркое октябрьское солнце вскружило им головы, и они вместо ленча купили хот–доги. И оба пришли к выводу, что это были самые вкусные хот–доги, которые они когда–либо пробовали в своей жизни. Белая сдоба, сладкая, словно пончик, яркая полоска горчицы и восхитительная свежесть осеннего дня. А может, ей запомнилось удовольствие, которое она испытывала от того, что Эдди прижался к ней, когда они сели на холмике за аллеей и их руки переплелись. Уилла почему–то чувствовала себя так, будто у них «свидание», только не романтическое, а совершенно невинное.

По дороге домой Эдди задремал в своей коляске, а она специально выбрала маршрут подольше и шла, восхищаясь аккуратными городскими домами, густыми кронами деревьев и тихими улицами. И еще она чувствовала, что ее буквально всю переполняет счастье.

Эдди все еще спал. Она взяла его на руки, понесла в дом и думала о том, что желает только одного, чтобы все оставалось так, как в эту минуту, чтобы ничего не менялось.

Уилла вошла в детскую и замерла у кроватки сына. Он казался ей в эту минуту таким же легким, как ее собственное сердце. Ей не хотелось опускать его, не хотелось с ним расставаться.

Ей пришла в голову невозможная, фантастическая мысль. Что, если она останется там , затаится — может, время забудет об их существовании и пройдет мимо? Нельзя ли ей спрятаться в безмятежном покое своего дома и вечно держать сына на руках?

— В некотором смысле ответ оказался положительным, — сказала Уилла и вытерла слезы о мое плечо. — Может, потому что там я оставила часть себя. Это когда доктора вернули меня назад. И знаешь что? Даже несмотря на то, что я оказалась жива — и чертовски счастлива быть живой, — мне было так тоскливо!

Уиллу спасли. Сначала остановили кровотечение там, где в нее попали пули, затем несколько раз переливали кровь — и дома, и потом в реанимобиле, и на хирургическом столе. Перед самым концом неотложных процедур у нее произошла остановка сердца. Пока зажимали последнюю артерию и вставляли катетеры, Уилла находилась в состоянии клинической смерти почти три минуты.

Когда же ее наконец вернули к жизни, первое, что она вспомнила, был вкус хот–дога на губах.

Она спросила про Эдди. Санитарка, увидев, что пациентка пришла в себя, собралась бежать за дежурным врачом, однако Уилла ее не отпустила. Тогда санитарка — сама мать и жена — рассказала ей все. Эдди не пострадал. С ним все хорошо. А Грега больше нет. Преступник, который стрелял в Уиллу и ее мужа и которого она не успела застрелить, повернулся к Эдди после того, как родители мальчика упали. Навел пистолет на ребенка, целясь ему между глаз. Но не выстрелил. Вместо этого он подошел к Эдди, взъерошил ему волосы, будто за что–то похвалил, и направился вниз по лестнице к входной двери. Полиция нашла его в течение часа. Он, залитый кровью и все еще под кайфом, пытался сесть в машину на Мейн–стрит. Когда ему сказали, что он арестован, убийца только расхохотался.

— Когда я узнала об этом, то больше всего огорчилась не из–за того, что потеряла Грега, а потому, что теперь надо было горевать и печалиться. — Уилла села на кровати, выпрямилась. — Я это к тому говорю, что я ведь умерла, верно? Меня больше нет, «гейм овер», всем — прощайте! И ТАМ было хорошо . А потом я оказалась снова здесь, в этом дерьме. В «последствиях», или как там это назвать. И у тебя нет выбора. Тебе приходится чувствовать, приходится жить со всем этим, проходить все этапы . Честно, я бы, наверное, даже не стала цепляться за жизнь, если бы не Эдди. Для того чтобы жить, нужно иметь цель, серьезный повод. Теперь я это знаю. Иначе жизнь становится чертовски тяжелой.

Я знал, что она имеет в виду. Как и надеялась Уилла, я понял, почему она три раза прочитала мою книгу и пришла на мою лекцию в надежде, что я окажусь, возможно, единственным человеком в мире, с которым она сможет общаться. Ад — это место по ту сторону бытия. Но он может наступить и здесь. Если не знать, ради чего жить.

А с этой женщиной, несмотря на все опасности, подстерегавшие нас, я знал, что могу получить приглашение в наш мир. И найти собственную цель жизни.

Мы были знакомы не больше месяца, когда я спросил Уиллу и Эдди (этого мальчугана можно было называть только так из–за его рыжих кудряшек и ушей, торчавших, словно ручки у кофейной чашки), не хотят ли они перебраться в мой дом в Уиндзоре. Конечно, это выглядело сумасшествием. Однако мне показалось, что это был самый разумный поступок в моей жизни.

На самом деле я не ожидал, что Уилла согласится. Всего год назад она похоронила в Маркелласе мужа. Она жила в своем городке с момента рождения, и я считал, что ей будет слишком тяжело порвать с прошлым.

Вместо этого она сказала:

— Давай так и сделаем.

— Серьезно? А я думал… Все–таки это твой дом…

— Дэнни, я любила мужа. Но я привязываюсь к людям, а не к домам. И теперь я хочу, чтобы ты стал одним из моих людей.

— А как насчет Эдди?

— Если хочешь, можешь спросить его сам, но я знаю, что он скажет «да».

— Почему?

Уилла сильно двинула меня кулаком в плечо.

— Ты ему нравишься . Возможно, по той же причине, что и мне.

— Да ну? И что это за причина?

Она задумалась. Некоторое время мне казалось, что ответа совсем не будет.

— Ты понимаешь, каково это — потерять все, — сказала она наконец. — С тобой это случилось. И все же ты здесь. Как мы с Эдди.

И как Эш.

Иногда ее появлению предшествовал легкий аромат, едва уловимый душноватый запах невидимой одежды. И этот душок, впитавшийся в одежду, нес особенное, как в прошлом, ощущение . Тот самый, памятный нам с детства, сладковатый аромат девчоночьей парфюмерии, которым пропитаны школьные рекреации и танцевальные площадки, смешанный с чем–то грязным, омерзительным. Словно в загноившуюся рану брызнули духами «Лавс Бэби Софт».

За последние пару недель после того как в моей жизни появились Уилла и Эдди, Эш не просто вернулась, но и удвоила свою мощь. Она стала более материальной, чем прежде, более осязаемой. Сталь и гранит.