Виталий Чернов - Сын розовой медведицы

Он с трудом оторвал от себя бинокль и протянул ей. Пальцы его дрожали, глаза, губы, брови - все выражала счастливое нетерпение. Вот она, награда, награда за долгие годы раздумий, надежды, веры, награда за утомительные дни и недели поисков в диких, почти недоступных для человека горах!

Дина трясущимися руками наводила бинокль на далекую фигурку и когда вдруг поймала в перекрестии четко приближенное оптикой тело голого человека, несущего на плече какого-то зверя, то, невольно вздрогнув, резко отстранилась. Он показался ей необычным, удивительным, сверхъестественным существом.

- Он! - вскрикнула она сдавленным шепотом. - Он! Честное слово, он!

Они лежали за гребнем каменистой гряды, отделяющей сырт от кряжистого склона, за которым шли уже скалы, каменные россыпи, неглубокие ущелья. Хуги, казалось, шел прямо на них. Да, наверно, и не было другого пути, как только через гряду или мимо нее, чтобы спуститься вниз.

Федор Борисович торопливо полез в карман, вынул записную книжку, бегло перекинул страницы, снова зашарил в одном, другом кармане.

- Дина, вы не помните, куда я мог задевать карту? Ах да! Ее ведь брал Николай, - вспомнил он. - Вот черт побери! Ну конечно, она у него... Все это время мы искали Хуги совсем не там. Здесь, должно быть, его излюбленное место охоты. А вон позади нас та самая скала, у которой был убит Кара-Мергеном пестун.

Хуги уже подошел настолько, что его можно было наблюдать и невооруженным глазом. Расстояние, которое их отделяло теперь друг от друга, было не более двухсот пятидесяти метров. Федор Борисович и Дина видели, как, согнувшись и чуть наклонив в сторону черную косматую голову, на них шел человек, будто только что исторгнутый из глубины седой древности.

Шел он легко, придерживая на себе рукой упитанную барсучью тушку.

- Дина, ниже, ниже голову, - шептал Федор Борисович. - Сейчас он будет совсем рядом. Смотрите внимательно, очень внимательно. Запоминайте...

Но произошло непредвиденное...

Сперва из-за темной гряды морен, в которую упиралась западная сторона сырта, выскочили две четкие на белом снегу точки. До них было с полкилометра. Хуги не видел их. Голова барсука, свесившаяся с плеча, закрывала от него эту сторону. Федор Борисович почти вырвал у Дины бинокль и тихонько ахнул:

- Боже, да ведь это волки!

Сейчас, через какие-то несколько минут, должно что-то случиться. Волки шли Хуги наперерез. Они, по всей видимости, хотели отрезать его от гор и снова завернуть на сырт. Здесь он станет беспомощным, и тогда ему не уйти. Но Хуги оглянулся, оглянулся потому, что первым услышал взлаивание, которым волки сопровождали охотничий гон. Он как будто бы растерялся сперва, остановился, поднял голову и уставился прямо на бегущих волков. Расстояние между ними быстро сокращалось.

Волки бежали рядом, почти вплотную, морда к морде. Теперь их хорошо было видно. Один казался меньше. И Хуги узнал его. Это были старые враги Бесхвостый и Хитрая.

Хуги повернулся, подбросил тушку, как это делают люди, чтобы ноша легла удобней, и побежал, но уже не к гряде, за которой лежали Дина и Федор Борисович, а чуть наискось, срезая угол, к одной из первых скал, где мог бы укрыться от погони.

- Да бросай ты этого барсука! - чуть не крикнул было Федор Борисович.

У Дины от страха за Хуги округлились глаза.

- Стреляйте!.. Стреляйте же в них!..

И только теперь Федор Борисович вспомнил о винчестере. Разбросав ноги, уминая локтями снег на камнях, крутил плечами, выбирая поудобней позицию.

Волки по-прежнему шли рядом, делая большие, но тяжелые прыжки. Они были совсем близко, так что виден был красноватый оттенок их меха. Большие брыластые морды, прижатые уши, сильные, вытянутые лапы, взрывающие снег. Еще немного - и они пробегут всего в каких-нибудь сорока шагах от гряды, отрезая Хуги от ближней к нему скалы.

Федор Борисович слился с винчестером, едва заметно ведя стволом и слегка опережая бегущих хищников. "Черт побери! - негодовал на волков. Сорвать нам такой момент..."

Раскатисто, как бывает только высоко в горах, загремел выстрел.

"Тах! Тах! Тах!" - запрыгало эхо.

Бесхвостый был поражен пулей в воздухе, когда делал свой тяжелый очередной мах. Его длинное, но куцее, без хвоста, тело перевернулось и врезалось в вязкий, начавший таять снег. Красновато-бурая шерсть на боках плеснулась ярким отсветом и сразу погасла.

Хитрая прянула в сторону и, круто повернувшись, стремительно понеслась прочь от гряды, стелясь над самым снегом. Но она успела сделать не более четырех прыжков.

"Тах! Тах! Тах!" - опять троекратно загремело эхо.

Волчица ударила себя хвостом по боку, притормаживая бег, неожиданно села, повернула голову и с каким-то осмысленным выражением удивления, боли уставилась на каменную гряду, откуда дважды прозвучали выстрелы. Потом встала, пошатываясь, пошла, но не от гряды, а к ней, туда, где лежал Бесхвостый. Она вернулась, чтобы умереть рядом, вернулась вопреки всем инстинктам и страхам. Так, по крайней мере, казалось, но так, наверное, и было.

Последние шаги волчица проделала с трудом, дважды тычась мордой в снег и дважды поднимаясь. Она не дошла до Бесхвостого совсем немного, вскинула голову, хотела, очевидно, взвыть, пропеть ему и себе последнюю песню славы, но голова дернулась, упала, и волчица больше не поднялась.

- Я ни за что не подумала бы, - сказала Дина потом, - что звери могут себя так вести.

Выстрелы Федора Борисовича спасли Хуги, но они и напугали его. Барсука он бросил сразу же, как только загремел первый выстрел. Дина видела, с каким стремительным проворством бежал он затем к скале. За ним не угнался бы ни один спринтер, ни один бегун не сумел бы сравниться с ним в быстроте и легкости бега. Вряд ли догнали бы и волки, оставь он свою драгоценную ношу.

5

В тот день, когда погибли Бесхвостый и Хитрая, Хуги почти до вечера просидел в камнях, ошарашенный всем случившимся. Настигаемый волками, он уже готов был бросить им барсука, но в это время за спиной раскатисто грянул выстрел. Хуги высоко подпрыгнул, его ноша упала на землю. Оглянувшись, увидел, что Бесхвостый перевертывается через голову, а Хитрая, сделав поворот, бежит в сторону. Потом загремел второй выстрел, но он, уже не оглядываясь, со всех ног бежал к ближней скале. Добежав, пулей взлетел на камни, вскарабкался по утесу и спрятался в первой расщелине. Отсюда не было видно ни каменной гряды, с которой подряд ударили два грома, ни того места, где перевернулся через голову Бесхвостый; но край сырта, где лежала брошенная добыча, просматривался хорошо. Никто к ней не подошел, ни волки, ни двуногие существа, обладающие возможностью издавать гром.

Он просидел на скале до вечера, пытаясь понять происшедшее, но понять было трудно. Он не видел, куда делись волки и что стали делать двуногие существа, которые так и не показались ему. Все вокруг снова было тихо и пустынно, как будто ничего не случилось. Только по-прежнему лежал на том же месте барсук да высоко в небе стали кружить большие ягнятники. Вот им-то отдать свою добычу было бы непростительно. Голод подстегнул Хуги. Он слез со скалы и осторожно направился к брошенному барсуку. Снег уже почти сошел, и сырт снова зазеленел. Хуги шел не спеша, несколько раз останавливался и потягивал носом воздух. Но запаха страха не ощущал.