Гарри Гаррисон - Спасательный корабль

Уинтер был раздражителен и сам чувствовал, что говорит грубо. Но он слишком устал, чтобы изображать вежливость. К тому же на карту сейчас было поставлено все, и он это знал. Надя была опытнее других. Патрик еще не договорил, а она уже пристегнула Коретту к кушетке и сама села рядом, ожидая дальнейших приказаний. Коретта слушала Патрика, заканчивая накладывать повязку. Доктор Брон побагровел от ярости, но спорить не стал — уже неплохо. Только Григорий Сальников выглядел отчужденным и непонимающим; он насупился и отвернулся. Сальников был пока на положении пассажира — всем мешал, ничего не делал... Что ж, придется ему потерпеть, пока «Прометей» не выйдет на рабочую орбиту. Тогда у Сальникова дел хватит.

Патрик поднял крышку люка и закрепил ее специальными зажимами. Потом прицепил гаечный ключ к поясу и влетел в туннель головой вперед. Проход был не намного шире плеч, и чувствовал в этой узкой трубе Уинтер себя неуютно. Ему казалось, что стены мешают дышать. Усилием воли Патрик отогнал клаустрофобию, зная, что подвержен ей лишь в моменты крайней усталости. Он действительно совсем выбился из сил. Сколько часов он уже не спал? Из-за бесконечных задержек старта Патрик потерял счет времени. Во всяком случае, прошло не меньше суток. Лучше об этом не думать. Сейчас главная цель — нижний люк, к которому он летит. Уинтер вытянул руку вперед, уперся в крышку люка и остановился. Пристегнувшись к ближайшей скобе, он достал гаечный ключ. Чуть позади горела лампочка, но собственная тень мешала Патрику рассмотреть болты. Очередной недосмотр технологов. Кое-как он все же отвинтил болты один за другим: включить электромотор; зажать следующий — и так далее. Освобожденная крышка сама выплыла ему навстречу. Уинтер раскрыл ее пошире и влетел в моторный отсек. Прикрепившись к стене, он включил интерком:

— Элай, давай ко мне.

Физик-ядерщик медленно выплыл из туннеля, притормозил и повернулся. Проведя несколько часов в космосе, все члены экипажа начинали уже сносно передвигаться в невесомости.

— Какая чудесная машина, — не удержался от улыбки Элай. — Ты только посмотри — сам ядерный реактор стоит семь миллионов долларов, а урановое топливо, на котором он работает, обошлось и того дороже.

Двигатель был отсюда не виден — он находился с внешней стороны, за водородным баком и 25-тонным биологическим щитом, призванным уберечь астронавтов от радиации. В отсеке был лишь пульт управления — довольно сложный, со множеством кнопок и датчиков. По-прежнему улыбаясь, доктор Брон уселся на стул перед пультом и пристегнулся.

— Так. Теперь включим эту штуковину и как можно быстрее подготовимся к полету.

Он нажал какую-то кнопку, и пульт сразу же ожил. Элай дал компьютеру команду, и тот изобразил на боковом дисплее последовательность предстартовых операций. Тем временем на главном дисплее появилась многоцветная схема, объединявшая информацию о состоянии всех звеньев управления. Элай быстро проверил всю систему и отключил предохранительный ингибитор. Потом еще раз проверил всю цепь: водородный бак был полон; двигатель стартовой системы и клапаны готовы к работе; сопла двигателя прочищены...

Патрик молча наблюдал, как Элай прогоняет на дисплее весь цикл. Наконец Брон откинулся на спинку стула, полностью удовлетворенный, и показал Уинтеру два больших пальца.

— Проверка окончена. Все в порядке. Супер о’кей, очень о ’кей. Свяжись с Центром и скажи им, что можно начинать, мы готовы к старту. — Он посмотрел на табло Полетного Времени. — Сейчас 09:16. В относительной безопасности мы можем находиться на этой орбите двадцать четыре часа. Это значит, что остается всего 14 часов 44 минуты, а это не слишком много. Передай Центру, что мы торопимся — нам еще нужно успеть на свою орбиту.

ПВ 05:45

Академик А. А. Цандер был человеком старым и своего возраста не скрывал. Он выглядел дряхлым восьмидесятилетним старцем с растрепанными седыми космами и окладистой белоснежной бородой. Цандер и в молодости не отличался статью, а с годами совсем ссутулился и теперь, разговаривая с людьми, должен был запрокидывать голову. Тем не менее академик был вовсе не так дряхл и слаб, как это могло показаться. И за минувшие годы не раз доказывал свои бойцовские качества. Для того чтобы достигнуть столь высокого поста в Академии наук, мало было научных заслуг — требовался еще и талант политического интригана. Цандер был щедро одарен всеми нужными качествами; однако ему уже стукнуло 83, и он знал: нужно беречь силы для критических моментов.

Сейчас он лежал в своем кабинете на кожаном диване и спал, сцепив длинные белые пальцы на груди. Дышал академик так тихо, что его можно было принять за покойника. Однако стоило двери чуть-чуть приоткрыться, как Цандер тут же пробудился.

— Который час? — спросил он.

— Почти полночь. Пришел американский полковник. Вы просили...

— Да-да. Сейчас спущусь.

Трех часов сна Цандеру было вполне достаточно, чтобы восстановить силы перед предстоящей ночной работой. Он сполоснул лицо и руки водой, вытерся полотенцем. Потом зажег русскую «папиросу» — своеобразную сигарету, в которой бумаги больше, чем табака. Сунув в карман запасную пачку курева, Цандер вышел в коридор. Там было тихо и пустынно; академик шагал медленно, чтобы не расходовать силы попусту. Он чувствовал, что энергия ему сегодня понадобится.

В Центре наземного командования, в отличие от темных коридоров, горел свет и было шумно. Здесь билось самое сердце Капустина Яра, командного пункта, куда поступали все данные и откуда исходили все приказы. Полковник О’Брайен, скромно стоявший у стены, был счастлив, что оказался здесь. В течение десятилетий вся близлежащая зона считалась совершенно секретной, и прочесть о ней можно было лишь в отчетах ЦРУ — да и то безо всяких подробностей. Русские называли командный пункт в Капустином Яре КЯЦНК — в своей любви к аббревиатурам они вполне могли поспорить с американцами. Сюда сходились все нити советских ракетных и спутниковых систем. Сейчас, правда, командный пункт ракетных войск был перенесен отсюда в какое-то иное место — полковник О’Брайен не знал, куда именно. Возможно, ЦРУ было в курсе. В Капустином Яре остался только Центр управления космическими программами, отвечавший за благополучное приземление ускорителей «Прометея». А поскольку проект был совместным, приходилось терпеть присутствие и американского наблюдателя, обеспечивавшего связь с Хьюстоном.

Как долго русские виляли и финтили, стараясь этого избежать! Вопрос обсуждался во все более и более высоких инстанциях, и в конце концов ЦК принял соответствующее решение, ведь выше обращаться было уже некуда. На следующий же день в Капустин Яр прибыл полковник О’Брайен, много лет мечтавший о подобной возможности.