Филип Дик - Король эльфов. (Сборник)

Но Тагоми боялся.

Не могу же я сидеть здесь вечно, — убеждал он себя. — Мне надо двигаться, действовать! «Время —деньги», как гласит американская поговорка.

Дилемма.

Два китайчонка, громко шаркая, шли мимо. С шумом вспорхнула стая голубей.

— Эй, мальчуганы! — окликнул их Тагоми и сунул руку в карман. — Подойдите сюда.

Мальчишки недоверчиво приблизились.

— Вот десятицентовик. — Тагоми бросил монетку. — Идите на Керни-стрит и поглядите, есть ли там велотакси.

— А вы дадите еще десять центов, когда мы вернемся? — спросил мальчуган постарше.

— Да, — сказал Тагоми. — Только вы должны сказать правду.

Мальчишки со всех ног припустили по дорожке.

«Если велотакси нет, — подумал Тагоми, — мне останется отыскать укромное местечко и застрелиться. Он раскрыл портфель. — Револьвер на месте, значит, проблем не будет».

Мальчишки примчались обратно.

— Шесть! — крикнул один. — Я насчитал шесть!

— А я — пять! — воскликнул второй, задыхаясь после быстрого бега.

Тагоми дал каждому по монетке.

«Назад в офис. Окунуться в работу. — Он поднялся. — Долг зовет. Сегодня обычный трудовой день».

Он снова вышел на тротуар.

— Такси!

Из потока транспорта вынырнуло велотакси. Смуглое лицо рикши блестело от пота, грудь вздымалась.

— Да, сэр?

— В «Ниппон Таймс Билдинг», — приказал Тагоми, устраиваясь поудобнее.

Изо всех сил нажимая на педали, рикша помчал его среди веломобилей и веломашин. Незадолго до полудня Тагоми вошел в «Ниппон Таймс Билдинг» и снизу позвонил Рамсею.

— Это Тагоми, — кратко сказал он.

— Доброе утро, сэр! Счастлив слышать вас! Мы уже начали беспокоиться. В десять я звонил вам домой, но ваша супруга сказала, что вы ушли...

— Беспорядок устранен?

— Полностью, сэр.

— Вы уверены?

— Даю слово, сэр.

Успокоившись, Тагоми повесил трубку и направился к лифту.

Войдя в офис, он позволил себе беглый осмотр. Рамсей не обманул — все чисто. Тагоми вздохнул с облегчением. Те, кто не присутствовал при вчерашних событиях, ни за что не догадаются, что здесь происходило совсем недавно. Лишь линолеум пола хранит память. В кабинете его встретил Рамсей.

— Ваша храбрость удостоена панегирика на первой полосе «Таймс»! — воскликнул он. — Там сказано... — заметив выражение лица Тагоми, он умолк.

— Вначале о деле, — сказал Тагоми. — Как генерал Тедеки? То есть, мистер Ятабе?

— Он в пути. Летит в Токио секретным авиарейсом, — Рамсей скрестил средний и указательный пальцы от сглаза.

— А что с мистером Бэйнсом?

— Не знаю. Он заходил тайком и ненадолго, пока вы отсутствовали, но ничего не сказал. — Помедлив, секретарь добавил: — Возможно, он вернулся в Германию.

— Ему было бы гораздо лучше на Родных островах, — задумчиво пробормотал Тагоми, обращаясь в основном к себе. — «Ну и ладно. Все это касается старого генерала и тех, кто стоит за ним. Это вне моей компетенции. Мной и моим офисом просто воспользовались. Это было удобно и целесообразно. Я был их... как это называется? Крышей, ширмой, скрывающей истину.

Как странно, — размышлял он. — Порой видимое служит лишь декорацией, скрывающей действительность. Вроде картонного фасада. И в этом, если постичь иллюзорность всего нашего мира, можно найти частичку сатори. Понять можно только целое. Ничего, даже иллюзию нельзя отбрасывать. Какая грандиозная вырисовывается картина...»

Появилась бледная, взволнованная Эфрикян.

— Мистер Тагоми, к вам...

— Успокойтесь, мисс. Не надо так нервничать. — «Поток времени несет нас», — подумал он.

— Сэр, в приемной немецкий консул. Он хочет говорить с вами. Утверждает, что приходил раньше, но не застал...

Тагоми жестом приказал ей замолчать.

— Мистер Рамсей, напомните, пожалуйста, как зовут консула.

— Барон Гуго Рейсс, сэр.

— Благодарю, — «Возможно, Чилдэн оказал мне услугу, не взяв револьвер обратно», — мелькнула мысль.

Прихватив портфель, Тагоми вышел из кабинета.

В коридоре курил подтянутый, хорошо одетый белый. Коротко остриженные соломенные волосы, блестящие черные полуботинки, военная выправка. Тонкий женский мундштук слоновой кости в зубах. Он, никаких сомнений.

— Герр Рейсс? — спросил Тагоми.

Немец поклонился.

— До этого я имел с вами деловые контакты по почте и телефону, но видимся мы впервые, — сказал Тагоми.

— Это честь для меня. — Рейсс двинулся к нему. — Даже учитывая досадные обстоятельства...

— Надо думать.

Немец поднял бровь.

— Боюсь, «досадными обстоятельствами» вам тут не отделаться. Хрупкий сосуд моей души разбит — так будет точнее.

— Да, это ужасно. — Рейсс покачал головой. — Когда я впервые...

— Прежде, чем вы затянете литанию, позвольте мне сказать.

— Ну, конечно.

— Я самолично пристрелил двух ваших негодяев.

— Полицейский департамент Сан-Франциско поставил меня в известность, — Рейсс выпустил облако сигаретного дыма. — Я побывал в участке на Керни-стрит и в морге. И, конечно, прочитал интервью, данное вашими сотрудниками корреспондентам «Таймс». Все это весьма печально...

Тагоми молчал.

— Тем не менее, — продолжал Рейсс, — не установлено никакой связи между хулиганами, учинившими здесь погром, и Рейхом. Германское правительство не имеет к случившемуся никакого отношения. Вы действовали совершенно правильно, мистер Тагори.

— Тагоми.

— Да, Тагоми. Давайте пожмем друг другу руки и забудем этот досадный инцидент. В нынешние трудные времена любая безответственная публикация может воспламенить умы, повредить интересам наших великих наций.

— Тем не менее, на моей совести кровь, герр Рейсс, — покачал головой Тагоми. — А кровь не чернила, ее не так легко смыть.

Консул явно был раздосадован.

— Я жажду забвения, — продолжал Тагоми. — Но вы не сможете мне его дать. И, похоже, никто не сможет. Я собираюсь перечесть дневник знаменитого массачусетского проповедника Гудвина Мэзера. То место, где говорится о геенне огненной.

Консул вновь закурил, пристально глядя на Тагоми.

— Позвольте заверить вас, консул, что ваша нация дошла до крайней степени подлости. Вам знакома гексаграмма «Бездна»? Как частное лицо, а не как представитель японского правительства, я говорю: сердцу больно от ужаса. Грядет вселенская кровавая бойня. Но даже сейчас вы не можете забыть свои мелкие, эгоистичные интересы. Соперничество с СД, не так ли? Решили все свалить на Кройца фон Меере? — Тагоми запнулся — сдавило грудь. «Астма, — мелькнула мысль. — Как в детстве, когда я сердился на мать». — Я страдаю от болезни, которая не давала о себе знать многие годы, — пояснил он Рейссу. — Она приняла опасную форму в тот день, когда я услышал рассказ о деяниях ваших лидеров. Болезнь, увы, неизлечима. Вы тоже больны, сэр. Говоря словами Гудвина Мэзера, если я их правильно понял: «Кайся, грешник!»