Вогт Ван - Джейна

А если они ещё и обнаружат, что у него недостает энергии даже для того, чтобы строго, по-джейнийски, дер жать собственную жену в узде... Поддавшись мгновенно захлестнувшей его мутной волне впитанных с младенчества догм, он ринулся к безмятежно раскинувшемуся телу Нерды. Заскрипев зубами и сжав пудовые кулаки, он был уже готов одним махом вышвырнуть её с ложа.

Но в этот момент его пронзило какое-то абсолютно неведомое ему раньше чувство, мелькнула совершенно новая для него мысль. Они сдержали его импульсивный порыв.

Да, верно, он собрался поступить так, как того требовал инстинкт джейсама. Но не был ли оправдан этот поступок Нерды? Справедлива ли была традиционная форма обращения с женщинами на Джейне? Правильно ли он, Рокуэл, проанализировал те причины, которые побудили её поступить таким образом? Но стоило ему подумать, а не убедил ли её так поступить какой-то мужчина, как жаркий приступ древней паранойи джейнийского самца омрачил его лицо и смешал мысли.

Кто он, уж не Дэв ли, землянин?

Какая-то часть мозга Рокуэла тут же отбросила это предположение как бессмысленное: если женщин Джейны выдавали замуж насильно, это отнюдь не означало, что они обязательно должны были изменять своим супругам. С другой стороны, зная свойственное Дэву чувство безграничной личной ответственности, он понимал, что тот не мог в корыстных целях воспользоваться годом "вдовства" королевы.

И все же для его лихорадочно возбужденного мозга, в котором в этот момент теснились самые дикие ассоциации, одних этих здравых мыслей было недостаточно. Он нуждался в стопроцентной уверенности.

Рокуэл развернулся и вышел.

Через несколько минут его нещадно трещавший мотоцикл мчался в сопровождении эскорта телохранителей по направлению к военной тюрьме, где была заточена Милисса.

Шаги Рокуэла и его свиты звонко отзывались в мрачных, оголенных бетонных коридорах. Света от лампы, которую нес дежурный офицер, хватало, но он порождал длинные, уродливо кривлявшиеся тени.

В этом неверном свете до сознания Рокуэла дошла вся серая убогость тюремного мирка, и он несколько смягчился душой. Ему вдруг вспомнилось, что Милисса провела в этой клоаке вот уже несколько дней, и он подумал, что допускать этого ни в коем случае не следовало.

Согласно новому закону, Рокуэл не имел возможности прямо воспрепятствовать её аресту, но в нем поднялась глухая ярость против Джайера.

Однако её хватило ненадолго. Лишь до порога камеры Милиссы. Вошел он туда один, оставив охрану в коридоре.

Поначалу он чувствовал себя как бы не в своей тарелке. Но искреннее удивление Милиссы, сменившееся радостью, как только она его узнала, мелькнувшие затем в её глазах недоумение и вопрос, с какой это стати он явился в столь поздний час, - все это вместе позволило Рокуэлу переступить порог нерешительности.

И он в упор выпалил то, что в данный момент волновало его больше всего: почему они с Дэвом расстались?

Вопрос, казалось, удивил Милиссу. Но она объяснила себе это тем, что в прошлом они всегда поддерживали друг с другом тесные дружеские отношения.

Она чуть помолчала, но быстро спохватилась, что с её стороны было весьма неосторожно затягивать с ответом. И она повторила ему тот диагноз, который поставил Дэв: она достигла стадии неодолимой тяги к смерти, которая погубила человечество. Она сочла, что из всех возможных это было наилучшее для неё объяснение случившегося.

Слова Милиссы, особенно упоминание о смерти, отрезвили Рокуэла. Тем более что она объяснила все очень обстоятельно. Рокуэл уточнил:

- Из сказанного следует, что вы повели себя в какой-то степени однотипно с тем видом эмоций, которые проявляли те, кто на самом деле проходил подобную фазу. Такое впечатление, что вы сделали это нарочно, полагая, что Дэв искренне поверит в наличие болезни.

- Думаю, что так оно и было, - признала Милисса. - Смертный зов штука субтильная. Можно и самому обмануться.

Рокуэл, однако, упорствовал:

- Но это не значит, что вы и на самом деле умрете?

- Насколько я знаю, нет.

Рокуэл воспринял её ответ с неподдельным и все возраставшим удивлением. Подумав немного, он в конце концов обронил:

- Но почему вы ничего не предпринимаете, чтобы вырваться из тюрьмы? Вам здесь явно не место.

- А что я могла бы сделать для этого?

- А разве у вас нет на подобный случай особых средств?

- Никаких, - ответила она, - кроме Символов, которые использовались до сего времени. Все, чем мы располагаем, - это некоторые типы легких видов вооружения и ряд мобильных средств, большинство из которых переданы джейнийцам.

- А как насчет тех Символов, что находятся пока в резерве?

- Их время ещё не пришло, - пояснила Милисса. - Здесь, на Джейне, они абсолютно бесполезны.

Рокуэл тяжело вздохнул.

"В то же время, - подумал он, - Дэв использовал мощь миллионов существ, которые, даже не догадываясь об этом, верили в конституционную монархию, хотя и не представляли себе, что это такое. Но почему бы не задействовать такую силищу до того, как эти миллионы начнут верить в следующий Символ?"

Но такого вопроса он Милиссе не задал. Постигнуть, что такое Символ, - неважно какой, - он так и не смог, это было выше его понимания. Рокуэл со смирением подумал, что является всего-навсего заштатным нобилем с Джейны, причем достаточно простоватым по своей натуре. В течение года, проведенного на борту военного корабля землян, - об этом он пока никому не говорил ни слова - он по сути выступал в качестве заурядного племенного вождя, которого развлекали - истинно так! - ученые или торговцы, представлявшие цивилизации более высокого уровня. Они были дружелюбно настроены к нему, изо всех сил старались не задеть самолюбия, но, если уж честно признаться самому себе, он для них ничего особенного из себя не представлял, попросту говоря, был ничем. Его положение на Джейре, его титул - все это для них не имело ровно никакого значения. А если и имело, то только в той мере, в какой они использовали местных царьков в рамках выполнения ими свой миссии - нести всюду процветание и благополучие.

И все-таки Рокуэл сделал ещё одну попытку определить свой потолок понимания.

По его просьбе Милисса вновь подробно объяснила, что такое сила Символа. Глухо! Он и на этот раз ничего не понял.

- Мы,