Михаил Успенский - Чугунный всадник

Не имея медицинских вестей, Друбецкой-заде, Залубко и даже масоны втайне друг от друга стали готовиться к перевороту, а для отвода глаз устроили разбирательство дела героя-санитара Локомотищева. Хотели его даже и мумифицировать; по зрелом же размышлении попросту исключили из санитарной службы с испытательным сроком.

Медики наконец-то вывесили закрытый бюллетень, составленный, по их утверждению, на латыни. Там говорилось, что Кузьма Никитич пока еще находится в состоянии политической смерти, но за здоровье его опасаться уже не приходится, все внутренние и внешние органы функционируют нормально. Кузьма Никитич временно пребывает с официальным визитом в глубокой коме, но и оттуда приветствует и поздравляет всех людей доброй воли со своим скорейшим выздоровлением, к чему направлены их повседневные думы и чаяния.

Заговорщики приуныли, с надеждой поглядывая друг на друга: ну-ка да кто насмелится под видом сыновней заботы и преданности задавить Кузьму Никитича подушкой? Каждый, как водится, понадеялся на другого. Обитатели притихли, даже Потрошилов и дядя Саня перестали ругаться и рассказывали Тихону Гренадерову забавные истории про Лицей и Бамлаг.

И вот засветились приветным светом долго молчавшие экраны. Кузьма Никитич сидел в кресле вполоборота, демонстрируя обитателям новенькое, опять-таки японской работы ухо, необыкновенно изящное по дизайну.

- ...ваша поддержка... - сказал он. - ...в самые критические, можно сказать, переломные... всякие попытки заранее обречены на провал... я не побоюсь этого слова... если можно так выразиться... достойный отпор... я бы сказал... в умах и сердцах... и их наймитам... давно заклеймил... устремлены взоры... Помырай, милая! Помырай, милая!! Помырай, о-хаха!!! Моя чернобрывая!!!!

И уставился в никуда стеклянными глазами. Что-то последнее время в его песенных концовках стала проскальзывать запретная для простых смертных тема.

Друбецкой-заде, явно волнуясь, взял микрофон и сказал, что Кузьма Никитич наиболее плодотворно воспользовался невольной передышкой от неустанных забот о благе обитателей, многое переосмыслил и пришел к новым, не менее историческим, чем предыдущие, решениям. Как следует покопавшись, он нашел в себе мужество признать и заявить, что настало время кардинальных перемен и эпоха коренного перелома в общественном сознании, нашедшем надежный оплот в его, Кузьмы Никитича, голове. Не перечеркивая прошлых достижений и не ставя под сомнение грандиозных завоеваний кузьмизма-никитизма, Кузьма Никитич тем не менее недвусмысленно дает понять, что развиваться теперь следует в прямо противоположном направлении.

На данном историческом этапе движение вверх полностью исчерпало себя, и горе-строители со стороны не могут более удовлетворять возросшему сознанию обитателей Заведения. Будучи в глубокой коме, руководитель вроде Володи ярко увидел там картины собственного босоногого детства, которое, впрочем, было босоногим для всего человечества, ибо не кто иной, как Гегемонов, изобрел обувь. В этой обстановке дружелюбия и конструктивности Кузьма Никитич услышал и громкое материнское слово, этот своеобразный наказ. Сынок, говорила мать, не отрывайся ты от земли, ищи ты в ней свои корни!

Не отрываться, а зарываться! - так должен звучать лозунг сегодняшнего дня. Отныне объем Заведения будет увеличиваться исключительно за счет подвальных помещений, которые предстоит углубить, расширить и поднять их забытое было значение. В ближайшее время будет доставлена партия лопат и других средств малой землеройной механизации, чтобы обитатели в едином порыве в свободное время смогли полнее реализовать себя, целиком отдавшись пафосу творческого созидания.

Шалва Евсеевич слушал и вздыхал, так как сам земляными работами никогда не занимался, а только ходил вокруг них с ружьем. Дядя же Саня Синельников прикидывал, какая будет ежедневная норма по грунтам. Семен Агрессор втайне хлопотал о лопате с моторчиком и поимел-таки ее всего за ящик консервов. Терентий Тетерин, презрев хваленую масонскую солидарность, оборвал в лопатном моторчике нужные проводки и время от времени якобы беспричинно смеялся. Обитатель-поэт Двоерылко приступил к работе над поэмой "Преображенный труд". Все по-прежнему оставались при деле, и делу этому не видать было конца.

21. ЧУГУННЫЙ ВСАДНИК

Земляные работы начались как водится - с оркестром и под энтузиазм. Даже санитары, получившие, естественно, должности десятников, сотников, учетчиков, нормировщиков, инженеров по социалистическому соревнованию, потеряли свой важный вид, потели, крякали, пели про радость молодую, невозможную, эхали и ухали, притопывали, прихлопывали и вообще были в самых первых рядах. Васичкин и Тыртычный, так те даже увлеклись настолько, что подхватили носилки с грунтом и поперли их было на верхние этажи, но их санитарные организмы вовремя отреагировали жесточайшими трудовыми схватками, так что пришлось их отхаживать.

Стоит ли описывать ход работ? Наверное, не стоит, хотя бы потому, что в литературе эти описания не интересны ни потомкам, ни современникам. Что бы ни утверждали специально поставленные люди. Даже "Труды и дни" Гесиода читают лишь специалисты. Ну не про труд литература, хоть ты убейся! Она все больше про результаты.

И результаты, прах их побери, не замедлили сказаться.

Откопал его - конечно, дуракам счастье - Тихон Гренадеров, одиноко работавший в своем углублении. По глупости он первым делом погнул штыковую лопату, а потом и вовсе сломал. Сходил наверх и заменил. Когда история с лопатой повторилась четыре раза, санитар-завхозу это не понравилось и он лично спустился вниз посмотреть, каким образом наша молодая смена Гренадеров угробляет казенный инвентарь. Минуты не прошло, как санитар вылетел из раскопа со страшным криком:

- Чугунная шапочка! Чугунная шапочка!

Вот оно что! Оказывается, даже у санитаров, этих последовательных материалистов, были в ходу свои мифы, легенды и суеверия. Нам они, конечно, недоступны из-за режимных соображений, но можно предположить, что эта самая чугунная шапочка играла в санитарской символике какую-то зловещую роль. Слух об этом враз облетел этажи, и все санитары, резко ослабив бдительность, забились в одну маленькую каптерочку на втором этаже, а их глава Павел Янович Залубко накрепко закрылся в туалете и посредством губ имитировал, что находится там по большому делу. Пользуясь сокрытием санитаров, масоны Агрессор и Тетерин распоясались окончательно и стащили целый ящик консервов "Козлы в натуре" и бутылку "Истинно-русской".

Минут пять, как бы не больше, в Заведении царила анархия. На стенах появилось штук несколько стенгазет вредного содержания и сомнительного направления, а по трансляции самым наглым образом начала вещать божественная радиостанция путем распевания песни: