Михаил Успенский - Чугунный всадник

На работу?

В этом усмотрели намек на очень популярную песню, написанную расстрелянным кулацким поэтом. И пропал египтолог. Так что лучше от греха подальше ничего не расшифровывать, покуда не придут указания. И указания пришли:

- ...представляет собой замечательный памятник... достояние всего прогрессивного... таятся несметные сокровища... долг перед человечеством... усилим углубление... обязательство обогатить шедеврами... А на мою могилку! Да никто не придет!! Только раннею весною!!! Соловей пропоет!!!!

Умные люди поняли так: находка находкой, а копать придется и дальше.

Ночью, после отбоя, Заведение гудело. Самые разные планы насчет статуи строил народ. Самые отчаянные на словах предлагали чугуняку стащить и через невидимого вахтера Иннокентия Блатных и его задушевного друга Бокассу продать сумасшедшему японскому миллионеру; коня же употребить в пищу. Вольнодумцам не давала покою надпись - может быть, чугунный-то как раз и основал Заведение? Мистики впали в состояние сатори и городили уже черт знает что. Санитары, мучимые своими секретными суевериями, тайно рыдали. Тут они как в воду глядели.

22. НЕ ВОДИЦА

Семен Агрессор и Терентий Тетерин памятником себе головы не забивали - внимательно осмотрели, символов своих не нашли, наплевали и забыли. Для работы они облюбовали себе самый дальний и глубокий штрек. Там, от глаз подальше, они проводили закрытые заседания масонской ложи, выносили немало самых коварных и преступных планов мирового господства. Туго придется человечеству, когда Семен с Терентием сподобятся выйти на волю! Терентий прикидывал подчинить себе международную наркомафию, Агрессор - сионисткое лобби. Работали лопатами так себе, неторопко, потому что давно втянули санитара-десятника в свои липкие тенета.

Но в этот день оба решили вовсе пошабашить.

- Сил никаких больше нет, - сообщил Семен Агрессор. - Видно, выполнена миссия моего народа на этой земле.

- И я завяжу, - согласился Тетерин. - Сколь можно на тебя пахать? Я мантулю, а ты то на скрипочке, то кины снимаешь...

- Но у меня нет никакой скрипочки, я не умею на скрипочке! возмутился Агрессор. И глубоко всадил свой моторизованный заступ в землю, давая понять, что вытаскивать его сегодня не намерен.

Терентий всадил свою лопату рядом - еще глубже. Из под лопаты что-то брызнуло.

- Твою-то мать - колодезь выкопали! - догадался Тетерин.

- Бежим, дурак! - закричал Семен. - То подземные воды! Я предупреждал, что глубоко копать нельзя...

И тайные масоны, захватив подотчетный инвентарь, быстро и ловко полезли наверх.

Санитар-десятник, опутанный по рукам и ногам заговорщиками, все же оторопел от такой наглости и хотел было спихнуть их вниз, но...

- Чего это у вас рожи раскровененные? - спросил он. - Снова консервы не поделили?

В самом деле, масонские рожи были в крови.

- Это что же - значит, теперь такая вода пошла? - удивился Агрессор.

Терентий утерся, поглядел на рукав:

- Точно, юшка. Вот тебе и колодезь!

Набежало санитарное начальство. Начальство не поверило вечно лживым масонам и послало десятника на проверку. Десятник похлюпался и вернулся, как из фильма ужасов. Начальство велело помалкивать и запереть масонов для секретности в кутузку. Не успела за ними захлопнуться дверь, как яма сделалась полнешенька до краев...

Доложили Павлу Яновичу. Всю правду говорить Кузьме Никитичу он не решился - рапортовал, что открыто месторождение нефти, нефтяники Заведения сегодня же приступают к эксплуатации и строительству нефтепровода Родина Мюнхен по совместному проекту. При этом он выбил для себя и ближайшего окружения добавки к усиленному пайку.

В большой стране такая брехня сошла бы за милую душу. Но во-первых, нефть пахнет нефтью. А во-вторых, кровь пахнет кровью и ничем более. Запахло кровью.

Первыми почуяли запах кровопийцы со стажем, вроде Шалвы Евсеевича.

- Пришло времечко, сынок! - порадовал он Тихона Гренадерова.

- Какое такое времечко?

- А наше - старых орлов! И вам, комсомольцам-орлятам, пожива будет! Я понимаю - кончился либерализм!

- Это как?

- Сейчас объясню. Вот мы с тобой тут сидим. А напротив нас на казенной койке нахально спит и дрыхнет обитатель Синельников. Как ты полагаешь - с нами он сейчас?

- Да нет вроде.

- Значит, против нас?

- Так получается...

- А если против нас - бей его на мой ответ!

Тихон Гренадеров подумал и отказался. Шалва Евсеевич тоже подумал и не полез, боясь получить в лоб. Тогда нарком решил сменить подход:

- Тиша, я тебе еще лучше объясню. Как ты думаешь, если бы мы стали обитателя Синельникова уму учить - он бы нам сдачи дал?

- Конечно, дал бы.

- Значит, не сдался бы? А если враг не сдается, с ним добрые люди что делают?

- Так он спит-лежит тихонечко.

- Простота! Это он не спит, а нашу с тобой бдительность усыпляет! Ты думаешь, из-за кого мы здесь сидим? Да вот из-за таких вот и сидим! Сосчитай, сколько у него рук?

- Раз, два - две руки...

- Я всегда говорил, что он двурушник! Сигнализировал-то сколько раз все без толку...

- Так ты, дядя нарком, тоже двурушник...

- Я двурушник? Да я с двадцать девятого года! Таких как вы! Вот этими рукам!

Тут запах крови ударил Шалве Евсеевичу в голову особенно сильно, и он бросился на Тихона. Тихон одной длинной рукой поднял Шалву Евсеевича над полом, чтобы не покалечить, а другой стал будить дядю Саню. Дядя Саня без удовольствия проснулся, потянул носом...

- А-а, вон в чем дело! Растащило старую гвардию! Шалва Евсеевич, я же тебе говорил, что история раком не ходит, чего ты бесишься?

Нарком Потрошилов бился в Тихоновом кулаке и кричал:

- Товарищ Курский! Шире применяйте расстрелы! Повышать массовидность террора! За Мироныча нашего! Смерть наймитам всех мастей!

Ну, тут и Тихон озверел! Он стал прикладывать Шалву Евсеевича обо что попало и выкрикивать странное:

- Только так, только так побеждает наш "Спартак"!

Дядя Саня еле-еле раскидал их по углам, но и он почему-то действовал жестче обычного.

По заведению пронесся грозный гул. В каждой комнате обитатели стали припоминать друг другу обиды - личные, по отцу, по матери, классовые, общечеловеческие, национально-территориальные, за старое, за новое, за три года вперед. Обитатели даже начали ломать казенную мебель, чтобы ее фрагментами поуродовать друг друга и тем восстановить историческую справедливость.

Даже в самой санитарной службе появилось откуда-то два крыла: правое и левое. Правые утверждали, что бессмертие есть конечная цель кузьмизма-никитизма, а левые - что оно вовсе даже средство для достижения борьбы за освобождение человечества во всем мире. А тут еще Васичкин припомнил Тыртычному утаенную от друга еще в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году бутылку "Кориандровой". Два крыла с грозными криками бросились друг на друга. Лишь прямая угроза снятия с пайка, объявленная Павлом Яновичем, смогла удержать их от взаимоистребления. Усмиренные санитары похватали велосипедные цепи и бросились наводить порядок.