Олег Дивов - Русская Арктика 2050 (сборник)

– Черт!

– Гриша!

– Убей его!

– Он тебя ранил!

– Убей!

Жена Самойлова не стоит на месте, не теряет времени – она вновь отводит руку назад, готовясь ударить, но ликтор отступает к стене и между ними оказывается инженер.

– Скорее.

– Я стараюсь!

Но Берецкий слишком мал, а Григорий – напротив – слишком велик, и Александра никак не может улучить подходящий для атаки момент.

– Скорее!

«Сейчас!»

Несмотря на выстрел, помощь задерживается, счет идет на секунды, очень скоро на его голову обрушится топорик, и Туман решается на отчаянный шаг: вперед, прямо на нож, позволяя лезвию скользнуть по телу и одновременно – ослабляя давление на руку с пистолетом. Инженер, которому кажется, что нож вошел во врага, издает удивленный смешок, а в следующий миг гремит очередной выстрел.

– Нет!

Берецкий стреляет изогнувшись, неудобно вывернув руку, но у него получается: пуля попадает женщине в пах.

Визг.

– А-а!

Еще один выстрел. К этому моменту раненая Александра успевает осесть на пол, поэтому вторая пуля попадает ей в грудь.

– Сука!

По сравнению с ликтором Самойлов огромен, грозен, крепок, но рана забрала его силы. Обозленный, понявший, что проиграл, он решает умереть, убив врага, но не получается.

– Сука!

Пальцы инженера тянутся к горлу Берецкого, но тот спокойно поднимает вооруженную руку так, что ствол упирается людоеду в подбородок, и усмехается:

– Зверю – зверево.

И ставит точку выстрелом.

Все закончилось.

Это случилось настолько неожиданно, что не укладывалось в голове, – все закончилось! Дикое напряжение последних часов исчезло без следа, инженер, как он и надеялся, оказался Жрущим и расплатился за его грехи. Ирония судьбы: у Самойлова, без сомнения, и своих достаточно, но заплатил инженер за чужие. С другой стороны, как бы там ни было, а Самойлову воздалось по заслугам.

«А для меня все кончилось!»

В глубине души он понимал, что успокаиваться рано, что отныне слово «Осторожность» должно стать его вторым именем, но ничего не мог поделать – чувствовал себя победителем. Потому что он действительно прошел по краю, несколько раз едва не взорвался, едва не выдал себя, но сумел сдержаться, не позволил вырваться клокочущей внутри ярости, обманул всех и теперь имел полное право на маленькую компенсацию.

«Только для того, чтобы успокоиться…»

Утихомирить расшатавшиеся нервы и одновременно насладиться изысканным вкусом сырого человеческого сердца. Не заветрившегося, поскольку хранилось в герметичном контейнере.

«Какой потрясающий аромат…»

Он медленно, наслаждаясь каждым мгновением, каждым действием, отрезал кусочек, не снимая с ножа поднес его ко рту, и…

– Приятного аппетита, – мягко произнес вошедший в купе мужчина.

И включил свет.

Порох замер с раскрытым ртом.

– Тебя не смущает, что это сердце Шамиля? – с улыбкой осведомился Берецкий. – Хотя… Кого я спрашиваю? Конечно, не смущает. Кушай.

Одна рука ликтора серьезно повреждена, перевязана, но во второй, здоровой, он уверенно держит «караулов», неброский, но надежный девятимиллиметровый пистолет, черный глаз которого недружелюбно и многообещающе смотрит на ошарашенного людоеда.

– Но как? – бормочет Порох.

– Помнишь, я попросил тебя закончить дела с Самойловыми, а сам пошел в головной вагон на перевязку?

– Ты был весь в крови.

– По дороге я подбросил сердце в вещи Самойловых… Где ты его потом и нашел. В герметичном контейнере, чтобы оно не потеряло для тебя привлекательности.

– Ты? – Порох до сих пор не может осознать, что его обыграли, и способен лишь на короткие вопросы, почти междометия. Он опустил нож, но в этом жесте не было ни угрозы, ни подготовки к нападению – только растерянность.

– Это я убил Шамиля, – любезно ответил Туман. – И в поезде я охотился не за нашей парочкой, а за тобой, Порох, только за тобой. Я должен был выяснить, людоед ты или нет.

– То есть ты не знал?

– Вы прекрасно устроились в Ярике, поверь – я восхитился. – Берецкий прислонился спиной к стене, поставил ногу на диван и положил вооруженную руку на бедро – теперь она не устанет. А расстояние до сидящего у окна Жрущего и мешающий ему столик, делали невозможным атаку. – Много случайных людей, пассажиров, беженцев – убивай кого хочешь, ешь от пуза, а потом расследуй преступление и назначай виновным кого угодно. – Пауза, угрюмая усмешка. – Представляю, как вы с Шамилем потешались. У вас была не жизнь – сказка.

– Как же мы попали под подозрение?

– Месяц назад вы съели очередного одинокого беженца, а его смерть повесили на комби по имени Крюк. Помнишь?

– Он стал свидетелем, – вздохнул Порох. – Обычно мы не трогаем комби.

– Если он стал свидетелем, нужно было его просто убить и спрятать, – жестко произнес ликтор. – Потому что один из друзей Крюка, человек, которому я обязан, поклялся мне, что комби – не Жрущий. И я поехал в Ярик разбираться.

– Теперь понятно, почему ты взялся за нас…

– Я знал, что Крюк невиновен, и потому в первую очередь заинтересовался теми, кто назвал его таковым… Предположил, что вы – заурядные тупицы, выслуживающиеся перед начальством, подбрасывая улики, но девушка, которую вы съели три дня назад… Я как раз следил за Шамилем и видел, как она села в его внедорожник.

– Но ты не видел меня.

– И потому устроил этот маленький спектакль.

Здоровяк посмотрел ликтору в глаза:

– Ты назвал спектаклем убийство моего друга?

– Согласен: для тебя звучит грубовато, – улыбнулся Туман. – Шамиль сыграл блестяще и сдох как собака.

Было очевидно, что Берецкий сознательно провоцирует Пороха на атаку, ждет, что тот взорвется, но здоровяк удержался от нападения. Нервно провел рукой по столику и спросил:

– А Самойловы?

– Им не повезло оказаться там, где я охотился.

– Ты крутой?

– Ты этого еще не понял?

И не поспоришь. Ничего не скажешь против, потому что низенький и тщедушный Туман за сутки убил трех людоедов и готовился убить четвертого. За сутки. Потому что он обманул его, опытного и осторожного, находясь все время рядом. Потому что действительно был охотником высочайшего класса.

– Да, ты крутой… Подкинул мне сердце… Но почему только половину? – Порох все-таки не удержался – съел вожделенный кусочек. В конце концов, это последний… Тщательно прожевал, с удовольствием впитывая сводящий с ума вкус, и повторил: – Почему ты подбросил мне только половину сердца? – Начал медленно отрезать еще один кусок и вдруг остановился. Догадался. Посмотрел Туману в глаза и с гадливенькой улыбочкой указал на разложенное на столе мясо: – Хочешь?

– Мне хватило второй половины.