Сергей Лукьяненко - Красная машина, черный пистолет (сборник)

Если все пойдет как надо, стрелять Тим сегодня вообще не будет.

А пойдет совсем худо, я ему случайно башку продырявлю. И никто меня не заставит ответить зачем. Скажу, что так и было. Тим очень симпатичный парень и квалифицированный убийца. Его на это дело всю жизнь натаскивали, короткую и глупую. Двадцать два года, черт возьми, мне бы столько.

Я к Тиму хорошо отношусь, сочувственно. Просто я намного старше, и у меня звериная интуиция военного преступника, с которой трудно справиться.

– Что с погодой на развязке?

– Полный штиль. Я слежу, – говорит Борисыч.

– Ну, погнали.

У выездного поста машины начинают тормозить, но левый ряд свободен. Не успели выставить заслон, на это нужна особая санкция, на санкцию нужно время, а пока что автопилоты не пустят никого в левый, раз справа все нормально. Поэтому в левом отважно стоит одинокий полицейский и машет жезлом.

У Маши нет автопилота. Конструктивно не предусмотрен. Это вам не какое-то современное модное недоразумение, а старый добрый автомобиль. Зверски красного цвета, очень красного. Теперь не то что таких машин не делают, а даже такого красного цвета не бывает.

С Машей нельзя связаться по вайфаю, приказать ей сбросить газ и прижаться к обочине. Полиция не может с ней договориться ни по-хорошему, ни по-плохому. Она, по нынешним меркам, неуправляемая.

Дикая красная машина.

В прекрасном новом мире она не имеет права ездить вне специально отведенных спортивных трасс. То, что мы с ней сегодня выбрались в город, – лютое нарушение, тянет на конфискацию транспортного средства и запрет вождения чего бы то ни было лет в десять. Поэтому я прятался от камер.

Впереди проем в отбойнике, наша первая точка отмены. Если переходить на запасной план, тогда здесь. Остальные две точки намного хуже, там шансов уцелеть всего ничего.

– Погода?

– По нулям.

– Продолжаю движение.

Сто десять миль. Полицейский отпрыгивает через отбойник, резвый парень. Сейчас за нами сорвутся перехватчики. Вот что им стоило, казалось бы, уже катиться впереди и пытаться нас заблокировать, стрелять электромагнитными «пауками» не вдогон, а в лоб и в борт? Что стоило раскатать по левому ряду ленту с шипами?

Рабочего места им это стоило бы. У них инструкция. Мы знаем их инструкцию назубок. Они держатся за свои рабочие места – хорошие, послушные ребята. Как все теперь. За малейшее нарушение их ждет наказание. Кого угодно ждет наказание за что угодно.

Самое удивительное – они все равно воруют, как твари последние, и охотно продают секреты, которые никто из наших не продал бы никогда. Они не такие, как мы. Не любят свою корпорацию, хотя та и победила.

А мы с Борисычем, гады и сволочи, деятельные участники конфликта, который запрещено называть Второй Корпоративной Войной. И никто на Земле – ах, хорошие вы мои, послушные! – его так не называет. Не было такой войны. И нас там не было. Да и кто мы, собственно, инфослужба. Сколько длилось это дерьмо, полтора года, толком даже не стреляли, так, пару раз отстреливались, и то по собственной дурости.

Но мы нарушали такие правила, что вам и не снилось. Мы, военные преступники, ничуть не лучше тех наемников, кто разносил города ракетными ударами. Они-то за деньги и по приказу, они всегда могут спрятаться за прейскурант и приказ. А мы-то от всего сердца. Провокаторы и манипуляторы. Кукловоды.

Наш директорат поздно сообразил, что драка идет не на жизнь, а на смерть, мы отбивалась – и проиграли. Нас выдавили из родного дома в дальние колонии. Передел сфер влияния, захват ресурсов, включая людские, ничего личного.

И очень личное для простых участников конфликта, потерявших на войне все, кроме своей шкуры, местами тоже продырявленной.

Сейчас Тим придерживает одной рукой на сиденье чемодан, в котором собственность нашей корпорации. Нам чужого не надо, мы просто забрали свое. Это расчеты по гипердрайву, двигателю второго поколения. Враг ковырялся с ним шесть лет, но так и не продвинулся. Туда на всякий случай воткнули системную ошибку. А наши знают, что делать. У нас будут непобедимые боевые беспилотники, и вслед за ними придем мы на новых транспортных кораблях и заберем все свое обратно. И ваше заберем, раз вы не умеете им пользоваться, и народ вас не любит.

И спросим, какого черта вы раздробили родину на княжества сообразно числу дочерних компаний и устроили там новый феодализм, обозвав его, естественно, народным социализмом. И поднимем из архива – этот секрет нам тоже продали – боевые приказы времен той войны. Приказы вашим наемникам бомбить гражданских без стеснения. Видите ли, аналитики считают это разумным: надо, чтобы под конкурентом горела земля, а населения и так слишком много, нам столько ни к чему… Очень разумно, очень продуманно, и ничего личного. Уж мы постараемся эти бумажки положить в гробы тем, кто их подписывал.

Вы сохранили документы, чтобы при случае напоминать друг другу, какой большой кровью повязаны. Мы напомним это вам всем и сразу…

Не вижу перехватчиков, но слышу в левом ухе на полицейской волне, что они где-то сзади, четко по инструкции, пошли догонять. Чудесно. Взять нас со встречной полосы не выйдет, тут сплошной отбойник, вертолеты не успевают, а заслон сейчас выставляют под развязкой, к которой мы и шпарим, быстро наращивая скорость.

– Погода?

– Все по нулям. Я скажу, если переменится.

– Принято.

Я не гонщик, самый обычный водитель, умеренно опытный, и люблю сто десять миль – тогда Машу можно держать одной рукой, буквально двумя пальцами. Но сейчас уже сто пятьдесят. Этого пока достаточно. Трасса визуально сужается, пейзаж по сторонам начинает сливаться в серо-зеленую стенку с яркими пятнышками реклам, еще немного прибавить, и будет полное впечатление, будто едешь по трубе. Движения в правых рядах почти нет, я так и планировал, выбирая время.

От архива до космодрома – моя часть операции, здесь я был голова, когда мы все продумывали, Борисыч только кивал. Ему не понравилось узкое место на развязке, мне оно тоже совсем не нравится. Собственно, это единственное откровенно слабое звено в нашей затее. Но других вариантов нет.

У здания института тоже не было вариантов, где встать, и в итоге я доброе дело сделал, прелестную девчонку спас. Пускай теперь на развязке я нас спасу. Лишь бы подвеска выдержала. И лишь бы туда прямо сейчас не заехала какая-нибудь внеплановая бетономешалка. Вот это будет неприятный сюрприз. Там и без того до черта техники, и вся она мне мешает.

– Борисборисыч, посмотри на стройку, нет там шевеления?

– Только что смотрел, глухо. Я же обещал, там до конца недели будет полный стоп, украли все.

Он сам и сделал, что украли, даже знать не хочу, каким образом. У Борисыча старые связи дай бог каждому. Гуманитарные технологи не воруют своими руками, они уничтожают имущество врага методом стимуляции промотания и разбазаривания. Борисыч на этом еще до войны съел очень большую собаку.