Лоис Буджолд - Ученик воина. Игра форов

— Я всего лишь кусок плоти, мой мальчик, — хрипловато сказал граф Форкосиган. — Я недостоин такого щедрого подарка.

В этот миг Майлз начисто забыл о предстоящем суде — он закрыл глаза и весь ушел в мысли о чем-то сокровенном, спрятанном в глубине души. Грегор, выросший без отца, смущенно отвернулся. Граф Форхалас тоже опустил взгляд, как будто стал свидетелем сцены, не предназначенной для его глаз и ушей.

Но вот император пошевелился и робко положил руку на плечо своего верного слуги и защитника, бывшего имперского регента, графа Эйрела Форкосигана.

— Я тоже всегда стремился служить Барраяру, — сказал он. — Мой долг — вершить справедливость. Но сейчас у меня едва не получилось наоборот.

— Ты попал в компанию бесчестных людей, мой мальчик, — очень тихо произнес граф Форкосиган. — Такое может случиться с каждым. Главное — извлечь из этого урок.

Грегор вздохнул.

— Помнишь, Майлз, как мы с тобой играли в «стра-то»? Ты всегда выигрывал, хоть я и неплохо знал твою тактику — но постоянно сомневался в том, что знаю.

Майлз опустился на колено и склонил голову.

— Какова будет воля вашего величества?

— Дай Бог, чтобы меня всегда окружало побольше таких заговорщиков, как вы. — Грегор повернулся к аудиторам. — Что скажете, милорды? Согласны ли вы, что обвинение Фордрозы в корне ложно? И готовы ли засвидетельствовать это перед пэрами Барраяра?

— Я буду счастлив это сделать! — воскликнул Генри Форволк. После захватывающего рассказа о дендарийских наемниках кадет-второкурсник буквально влюбился в Майлза.

Но граф Форхалас был так же холоден и невозмутим.

— Обвинение в заговоре с целью узурпации трона беспочвенно, — согласился старик. — И я, безусловно, буду об этом свидетельствовать. Но существует и другая статья: сам лорд Форкосиган признал себя виновным в нарушении закона Форлопулоса. А это как раз и приравнивается к государственной измене.

— Совет графов не выдвигал этого обвинения, — сдержанно заметил старший Форкосиган.

— И кто посмеет, после того что случилось… — усмехнулся Генри Форволк.

— Человек, беззаветно преданный империи и превыше всего почитающий историю нашего правосудия, — все так же бесстрастно произнес Форкосиган, — человек, которому нечего терять, может и посметь. Не так ли? — Он обращался к своему седовласому врагу.

— Молись, Форкосиган, — прошептал Форхалас. — И моли о пощаде, как я тогда… — его наигранное хладнокровие исчезло, как дым на ветру: он дрожал всем телом.

Граф посмотрел на него долгим задумчивым взглядом, потом проговорил:

— Если вам угодно…

И опустился на колено перед врагом.

— Проявите снисхождение. А я позабочусь, чтобы мой сын больше не совершал ничего подобного.

— Это сказано слишком заносчиво…

— Будьте так добры…

— Я хочу услышать: «Умоляю вас!»

— Я умоляю вас, — послушно повторил граф Форкосиган.

Майлз безуспешно искал в позе отца признаки закипающей, сдерживаемой ярости. Но перед ним был старый, сгорбленный человек, смирившийся со своей судьбой, — а что творилось у него в душе, Бог знает. Грегор отвернулся, словно ему вот-вот станет дурно. Генри растерянно наблюдал за происходящим, глаза Айвена расширились от ужаса.

Форхалас меж тем казалось, впал в исступление.

— А теперь кланяйся, кланяйся, Форкосиган! — прошептал он в самое ухо своему врагу. Тот молча склонил голову.

«Я для него лишь приложение к отцу, орудие мести, — сообразил Майлз. — Пора обратить на себя внимание».

— Граф Форхалас, — громко произнес он, и все вздрогнули. — Граф, остановитесь. Неужели вы еще не удовлетворены? Представьте, что вы встретились с моей матерью, — будете ли вы тогда гордиться воспоминанием о сегодняшнем дне?

Форхалас, нахмурившись, посмотрел на Майлза.

— А неужели твоя мать, глядя на тебя, не поймет желания совершить возмездие?

— Моя мать называет горе великим даром. Посылаемые нам испытания, говорит она, есть благо, а тяжелые испытания — великое благо. Конечно, большинство считает, что она — человек со странностями, — задумчиво добавил Майлз и спросил, глядя ему прямо в глаза: — Итак, что вы предполагаете делать с вашим великим даром, граф Форхалас?

— Проклятье, — пробормотал старик. — У него взгляд его матери.

— Я это давно заметил, — шепнул в ответ Форкосиган. Форхалас раздраженно покосился на него и объявил:

— Я не святой, черт меня побери!

— От вас и не требуется святости, — успокоил его Грегор. — Но вы — мой вассал, принявший присягу. Вы полагаете, я буду доволен, если мои верные слуги будут рвать друг друга на части вместо того, чтобы приберечь силы на моих врагов?

Форхалас фыркнул и пожал плечами.

— Вы правы, ваше величество, — неохотно признал он. — Встаньте, наконец, — сказал он Форкосигану и спросил его, свирепо глядя на Майлза: — Скажите-ка, Эйрел, каким образом вы собираетесь держать в узде этого талантливого молодого маньяка вместе с его разношерстной армией?

Граф Форкосиган ответил неторопливо, роняя каждое слово, подобно каплям лекарства:

— Наемники Дендарии для меня — неразгаданная загадка. Какова будет ваша воля, ваше величество?

Император, по-видимому, не ждал, что его так скоро лишат удобной роли зрителя. Он почти с мольбой посмотрел на Майлза:

— Всякая организационная структура рождается, взрослеет и в конце концов умирает. Возможно, ваше наемное войско развалится само собой?

Майлз решился на откровенность:

— Я тоже хотел бы на это надеяться, ваше величество, но… когда я улетал, эта организационная структура выглядела на удивление здоровой.

Грегор поморщился, как от зубной боли.

— Так что мне теперь делать? Не посылать же на них свою армию, как поступал когда-то в подобных случаях Дорка, — слишком далекий переход!

— К тому же на их совести нет никаких преступлений, — поспешно вставил Майлз. — И большинство этих людей — не барраярцы. Они не имеют понятия, кто я такой на самом деле.

Грегор кинул беспомощный взгляд на графа Форкосигана, но тот с подчеркнутым вниманием изучал носки своих ботинок, словно говоря: «Помнишь, мой мальчик, как ты рвался самостоятельно принимать решения?»

— Вы император, так же, как Дорка, — сказал он спокойно. — Решение за вами.

Грегор снова обернулся к Майлзу:

— Насколько я понимаю, вы не могли прорвать блокаду путем вооруженного наступления и поэтому решили изменить тактику?

— Совершенно верно, государь.

— А я вот не в состоянии изменить закон Дорки, — вздохнул он. Забеспокоившийся было граф Форкосиган удовлетворенно кивнул. — Ведь этот закон в свое время спас Барраяр.

Император надолго замолчал, покачиваясь на волнах растерянности. Майлз лучше всех присутствующих понимал, каково ему в эту минуту, но помалкивал, покуда на монаршем лике не утвердилось жалобное выражение школяра, проваливающего устный экзамен. Тогда он отважился.