Лоис Буджолд - Ученик воина. Игра форов

Современный Форбарр-Султан раскинулся на десятки километров вокруг. Стоянки в окрестностях замка были забиты всеми видами транспорта; в узких проходах между машинами сновали люди в разноцветных ливреях. Айвен принялся считать флаги, трепещущие над башнями.

— Сегодня на заседание Совета прибыли все, — объявил он, закончив подсчет. — Даже флаг Форталы есть, а он не появлялся в столице лет сто. Его, наверное, принесли на руках. Ого, смотри-ка, Майлз, императорский флаг тоже поднят — значит, и Грегор здесь.

— Для этого не нужно искать флаг. Достаточно взглянуть на тех парней на крыше с противовоздушными плазмометами, — заметил Майлз. Ему стало не по себе — дуло одного из плазмометов смотрело прямо на них, словно глаз подозрительного наблюдателя.

Медленно и плавно флайер опустился на середину круга, нарисованного на площадке за пределами замковых стен.

— Представляешь, — задумчиво проговорил Айвен, — какими дураками мы будем выглядеть, если сейчас ворвемся в зал заседаний, а там идут дебаты по распределению водных ресурсов или еще что-нибудь в этом духе!

— Ты полагаешь, я об этом не думал? Прилететь тайком — это был необходимый, разумный риск… В конце концов мы уже не раз оказывались в дурацком положении — и ничего, не рассыпались. Дело привычное.

Но тем не менее Майлз отчего-то не торопился подниматься с кресла… Внезапно он побледнел и с трудом перевел дыхание.

— Что случилось, тебя тошнит? — встревожился Айвен.

Майлз покачал головой, хотя кузен был прав. Он мысленно попросил прощения у База Джезека — за то тайное презрение, которое испытывал к нему в свое время. Теперь и Майлз узнал, как чувствует себя человек, парализованный страхом. Он не был храбрее База — просто ему никогда не доводилось испытывать ничего подобного. Как хорошо было бы сейчас вновь оказаться со своими дендарийцами и заняться чем-нибудь простеньким, вроде обезвреживания кассетной бомбы.

— Господи, а ну как все провалится? — пробормотал он.

Эти слова еще больше обеспокоили Айвена.

— Но ведь ты две недели мне вдалбливал, что внезапное появление — единственно правильный шаг. Убедил в конце концов. А теперь уж поздно менять план.

— Я не собираюсь ничего менять, — Майлз решительно смахнул со лба серебристый кружочек и вперился взглядом в высокую серую стену замка.

— Если мы еще немного так посидим, охрана нас заметит, — предупредил Айвен. — Может, уже сейчас кто-то взял нас на мушку.

— Ты прав. — Он вздохнул. — Пора ступить на твердую землю.

— После тебя, — вежливо поклонился Айвен.

— Хорошо.

Решительно распахнув дверцу, Майлз вышел на каменистую площадку.

Они направились к воротам. Четверо высоченных парней в форме личной охраны императора внимательно следили за приближением братьев. Один из часовых положил руку на кобуру. С приездом домой, поздравил себя Майлз. Он коротко кивнул часовым.

— Доброе утро, солдаты. Я лорд Форкосиган. Насколько мне известно, император пожелал, чтобы я прибыл на заседание.

— Чертов шутник! — усмехнулся охранник, расстегивая кобуру. Но другой схватил его за руку:

— Нет, Даб, это вправду он!

В вестибюле перед входом в большой зал заседаний их обыскали. Айвен все норовил заглянуть в щелочку, никак не давая офицеру, приставленному для проверки входящих на наличие оружия, исполнить до конца свои обязанности.

Майлз напряженно вслушивался в приглушенные голоса, доносившиеся из-за дверей. Он узнал гнусавый тенор графа Фордрозы, ритмично поднимавшийся и опускавшийся — как видно, дебаты протекали спокойно.

— Давно все это продолжается? — шепотом спросил Майлз у охранника.

— Неделю. Сегодня последний день. Они сейчас подводят итоги, так что вы как раз вовремя, милорд, — он подбадривающе кивнул Майлзу. Один из офицеров охраны, стоящих поодаль, тихо сказал другому: «Но ведь он и должен был присутствовать…»

— Может, все-таки тебе лучше остаться лечиться на Бете? — спросил брат.

— Теперь уж точно поздно. Вот смеху будет, если мы поспеем как раз к оглашению приговора!

— Ты и во время казни будешь отпускать свои шуточки! — заметил Айвен.

Охранник кивнул ему, пропуская, и он направился к двери, но Майлз схватил его за руку:

— Подожди! Слушай!

Еще один знакомый голос. Адмирал Хессман!

— А он что здесь делает? — удивленно прошептал Айвен. — Я думал, это закрытое заседание.

— Он свидетель, как и ты. Слушай.

— …если наш дражайший премьер-министр ничего не знает о заговоре, пусть пригласит сюда своего «исчезнувшего» племянника. — Голос Фордрозы был полон сарказма. — Он, к сожалению, утверждает, что не может. Я догадываюсь почему. Лорд Форпатрил улетел с секретным сообщением. Каким? Очевидно, что-нибудь типа: «Беги — все раскрыто!» Я спрашиваю вас — мог ли отец ничего не знать о заговоре, подготовленном его сыном с таким размахом? Куда делись те двести семьдесят пять тысяч марок? Он категорически отказался сообщить это нам. Почему? Потому что эти деньги ушли на финансирование операции. А смехотворные просьбы отложить слушания?! Если лорд Форкосиган не виновен, почему его нет здесь? — Фордроза сделал драматическую паузу.

Айвен дернул Майлза за рукав.

— Давай! Лучшего момента и быть не может…

Солнечные лучи, льющиеся сквозь высокие мозаичные окна, разукрасили стены зала всеми цветами радуги. Фордроза стоял на кафедре; за ним, на свидетельской скамье, сидел адмирал Хессман. Галерея сейчас пустовала, но простые деревянные скамьи, широким полукругом расположенные по залу, были заняты все до последней. У большинства присутствующих поверх разноцветных камзолов были надеты серебристо-красные мантии — признак графского достоинства. Военные щеголяли малиново-голубыми парадными мундирами. Император Грегор восседал на высоком троне, установленном в левом дальнем углу. На нем тоже была военная форма.

Майлза охватил страх — страх дебютанта, впервые оказавшегося на сцене. Надо было хоть забежать домой переодеться — он явился в высокое собрание все в том же черном комбинезоне и армейских ботинках, в которых покинул Тау Верде. Расстояние до центра зала показалось ему длиною в световой год.

Отец, тоже в парадном мундире, сидел на своем постоянном месте неподалеку от кафедры, и поза его не выражала ничего, кроме спокойной уверенности — ноги вытянуты под столом, спина расслаблена, руки заложены за спинку скамьи. Но это было спокойствие тигра, выслеживающего добычу: губы поджаты, острый взгляд вонзился в Фордрозу. Майлз впервые подумал, что кличка отца — «Мясник Комарры» — могла иметь под собой реальную основу.

Граф Фордроза был единственным из присутствующих, кто стоял лицом к входу. И он первым увидел обоих братьев. Фордроза открыл рот, но продолжение тщательно отрепетированной речи застряло у него в горле.