Лоис Буджолд - Границы бесконечности. Братья по оружию

— Вам не защитить Форпатрила, лейтенант. Я его вызываю следующим.

— А почему вы думаете, что здесь замешан Айвен? — наудачу ляпнул Майлз, надеясь выиграть время. Но, кажется, зря. Ему следовало бы сначала подумать, потому что Галени с отвращением поморщился:

— Не глупите, Форкосиган.

Майлз сделал глубокий вдох:

— Все, что сделал Айвен, он сделал по моему приказу. Ответственность лежит исключительно на мне. Если вы согласитесь ни в чем не обвинять его, я попрошу, чтобы он представил полный доклад на тему «Как проделать временную дыру в системе безопасности».

— Вот как? — У Галени задергались губы. — А вам не приходило в голову, что лейтенант Форпатрил выше вас по должности?

— Нет, сэр, — с трудом сглотнул Майлз. — Я… как-то забыл об этом.

— Похоже, он тоже.

— Сэр! Поначалу я планировал отсутствовать совсем недолго, и возвращение тревожило меня меньше всего. По мере развития событий мне стало ясно, что вернуться незаметно мне уже не удастся, но было два часа пополуночи, и Айвен затратил столько усилий! Мне казалось неблагодарным…

— И еще вам казалось, — вполголоса вставил Галени, — что все сойдет вам с рук…

Майлз спрятал невольную улыбку.

— В любом случае Айвен здесь ни при чем. Во всем виноват один я, сэр.

— Благодарю вас, лейтенант, за ваше столь искреннее признание.

Выведенный из себя, Майлз огрызнулся:

— Черт подери, сэр, а чего бы вы хотели? Дендарийцы такие же барраярские войска, как и те, что носят императорскую форму, пусть они об этом даже не подозревают. Мне поручено ими заниматься. Я не могу игнорировать их ради того, чтобы как следует играть роль лейтенанта Форкосигана.

Галени качнулся на задних ножках стула, подняв брови:

— Играть роль лейтенанта Форкосигана? А кто же вы, по-вашему?

— Я…

Майлз замолчал: у него вдруг закружилась голова, как при падении в неисправной лифтовой шахте. До него даже не сразу дошел смысл вопроса. Молчание затянулось.

Галени сложил руки на столе, беспокойно хмурясь. Голос его зазвучал мягче:

— Запутались, да?

— Я… — Майлз беспомощно развел руками. — Когда я адмирал Нейсмит, мой долг — быть адмиралом Нейсмитом. Обычно мне не приходится вот так раздваиваться.

Галени наклонил голову:

— Но ведь Нейсмит нереален. Вы сами это сказали.

— Э-э… Правильно, сэр. Нейсмит нереален. — Майлз перевел дыхание. — Но его обязанности реальны. И ответственность — тоже. Нам надо прийти к какому-то более разумному решению относительно уклада моей Здешней жизни, чтобы я мог их выполнять.

Похоже, Галени так и не уразумел, что, когда он получил под свое начало Майлза, его штат увеличился не на одного, а на пять тысяч человек. Но если он это осознает, не начнет ли он вмешиваться в их жизнь? Стиснув зубы, Майлз решил ни при каких условиях не объяснять этого. В нем поднялась горячая волна… ревности? Господи, пусть Галени продолжает считать, что дендарийцы — мое личное дело.

— Гм-м… — Галени растирал лоб. — Да… Но впредь, когда обязанности адмирала Нейсмита потребуют вашего присутствия, вы обращаетесь ко мне, лейтенант Форкосиган. — Он вздохнул. — Считайте, что вам дан испытательный срок. Я бы посадил вас под домашний арест, но посол потребовал, чтобы сегодня днем вы выступили в качестве сопровождающего. Не забывайте, что я мог предъявить вам серьезнейшие обвинения. Например, неповиновение приказу.

— Я… остро осознаю это, сэр. А что будет с Айвеном?

— Там посмотрим.

Мысль об Айвене заставила Галени резко встряхнуть головой. Майлз посочувствовал ему.

— Хорошо, сэр. — Он понимал, что докучать Галени больше не следует.

— Вы свободны.

Великолепно, подумал Майлз, выходя из кабинета. Сначала Галени считал, что я нарушаю субординацию. А теперь думает, что я сумасшедший.

Кем бы я ни был.

Событием дня оказались прием и обед в честь Баба Лайрубы, посетившего Землю. Баба, наследственный глава своей планеты, объединил в этом визите политические и религиозные цели: завершив паломничество в Мекку, он приехал в Лондон для участия в переговорах относительно права свободного пролета, которые вела группа Западного Ориона. Пространственно-временной узел принадлежал Тау Кита, а Комарра соединялась с ним двумя маршрутами — отсюда барраярский интерес к персоне Баба.

Обязанности Майлза были обычными. В данном случае ему досталось сопровождать одну из четырех жен Баба. Майлз так и не понял, ужасна она или симпатична: ее огромные яркие карие глаза и гладкие шоколадные руки были очень милы, но все остальное было закутано в бесконечные метры кремового шелка с золотой каймой и напоминало роскошные формы дорогостоящего матраца.

Об уме четвертой жены Баба Лайрубы судить было невозможно: она не говорила ни по-английски, ни по-французски, ни по-русски, ни по-гречески (в их барраярском варианте или любом другом), а Майлз не знал ни лайрубского, ни арабского. Ящичек с настроенными микропереводчиками, к несчастью, был по ошибке доставлен на другой конец Лондона, так что присутствующие дипломаты только обменивались улыбками. Майлз и его дама изъяснялись посредством мимики (соли, сударыня?) в течение всего обеда — и Майлз дважды вызвал у нее смех. Хотел бы он знать почему.

Уныние Майлза усугубилось, когда запыхавшийся помощник курьера доставил ящик с новыми переводчиками. А он-то надеялся, что послеобеденные речи отменят. Последовал ряд спичей на всевозможных языках — рассчитанных главным образом на корреспондентов. Все перегруппировались, пухленькую даму увели от Майлза две другие жены Лайрубы, и он начал пробираться через зал к группе барраярского посольства. Обогнув высокую алебастровую колонну, поддерживавшую сводчатый потолок, Майлз лицом к лицу столкнулся с журналисткой из «Евроновостей».

— Mon Dieu, да это же маленький адмирал, — жизнерадостно констатировала она. — Что вы здесь делаете?

Подавив мысленный вопль ужаса, Майлз сверхъестественным усилием воли заставил свое лицо выразить вежливое недоумение.

— Сударыня?

— Адмирал Нейсмит… — Тут она заметила его мундир, и глаза ее загорелись любопытством: — Какая-то тайная операция наемников, адмирал?

Прошла секунда. Майлз позволил своим глазам расшириться, а руке — скользнуть к лишенному оружия боку и там бессильно сжаться.

— Боже мой, — выдавил он голосом, полным ужаса (это ему далось очень легко). — Не хотите ли вы сказать, что адмирала Нейсмита видели на Земле?

Журналистка вздернула подбородок, недоверчиво улыбаясь:

— Несомненно — в вашем собственном зеркале.

Заметно ли, что у него обгорели брови? А правая рука забинтована. «Нет, это не ожог, сударыня, — мысленно внушал ей Майлз в полном отчаянии. — Я порезался, когда брился…»