Артур Кларк - Свидание с Рамой [Город и звезды. Свидание с Рамой]

…Все здесь оставалось точно таким, как тогда. Огромная черная чаша пила солнечный свет и ни крупицы его не отражала. Олвин стоял среди руин крепости, глядя на озеро, чьи спокойные воды говорили о том, что гигантский полип стал теперь не более чем рассеянным облаком живых клеток, ничего общего не имеющих с разумным существом, организованным в определенные формы.

Робот по-прежнему висел рядом, но Хилвара не было. Олвину некогда было размышлять, что бы все это значило, или проявлять беспокойство по поводу отсутствия друга, потому что почти тотчас же произошло нечто столь фантастическое, что напрочь выветрились у него из головы всё посторонние мысли.

Небо стало раскалываться надвое. Тонкая полоска черноты протянулась от горизонта к зениту и стала медленно расширяться, как если бы тьма и хаос обрушивались на Вселенную. Неумолимо эта полоса становилась все шире и шире, пока не охватила четверть небесной сферы. Несмотря на все свои знания о реальных астрономических фактах, Олвин не мог отделаться от ошеломляющего впечатления, что кто-то извне вламывается в его мир через огромный голубой купол неба…

Крыло ночи перестало расти. Силы, породившие его, теперь смотрели вниз на игрушечный мир, который они обнаружили здесь, и, быть может, советовались — стоит ли этот мир их внимания. Олвин не испытывал ни тревоги, ни страха. Он почему-то знал, что находится лицом к лицу с такой силой и мудростью, перед которыми человек может испытывать только благоговение, а никак не страх.

И теперь силы эти пришли к решению: они потратят несколько ничтожно малых частиц вечности на Землю и ее обитателей. Они стали спускаться через окно, пробитое в небесах.

Словно искры какого-то небесного горна, они падали вниз, на Землю. Все гуще становился этот поток, пока с высоты не полилась целая река огня, растекающаяся по поверхности земли лужами жидкого света. Олвин не нуждался в словах, которые теперь звучали у него в ушах как благословение:

«Великие пришли!..»

Пламя подобралось к нему, но оно не жгло. Повсюду пылало оно, наполняя циклопическую чашу Шалмирейна золотым сиянием. В изумлении глядя на все это великолепие, Олвин отметил, что поток света вовсе не был аморфен, он обладал и формой, и структурой. Жидкий огонь стал принимать определенные очертания, собираясь в отдельные яростные пламявороты. Вихри эти принялись вращаться все быстрее и быстрее, и центры их стали подниматься, вырастая в колонны, внутри которых можно было разглядеть какие-то очень загадочные формы. От этих сверкающих тотемных столбов исходила едва слышная музыкальная нота, бесконечно чуждая и чарующая.

«Великие пришли»…

На этот раз последовал и ответ. Когда Олвин услышал слова: «Слуги Мастера приветствуют вас. Мы вас ждали», — он понял, что все барьеры рухнули. И в тот же самый миг и Шалмирейн, и его странные гости исчезли, и он снова очутился перед Центральным Компьютером в глубинах Диаспара.

Все это оказалось иллюзией, не более реальной, чем фантастический мир саг. Но как она была создана? Откуда взялись эти странные видения, представившиеся ему?

— Проблема оказалась необычной, — прозвучал тихий голос Центрального Компьютера. — Я предполагал, что у вашего робота должна быть какая-то зрительная концепция «Великих». Если бы я мог убедить его, что чувственные представления, полученные им, совпадают с этими зрительными образами, остальное было бы уже просто.

— И как это тебе удалось?

— В основном я расспрашивал робота, на что были похожи «Великие», а затем перехватил образ, сформированный его сознанием. Рисунок оказался весьма неполным, и многое мне пришлось дополнить, импровизируя. Раз или два картина, которую я создавал, начинала было резко расходиться с концепцией робота, но уже в самые первые мгновения я успевал отметить его растущее недоумение и менял образ, прежде чем он становился подозрительно непохожим. Вам, конечно, понятно, что я в состоянии задействовать сотни своих вычислительных цепей, тогда как в его распоряжении лишь одна, и переключаться с одной на другую достаточно быстро, чтобы перемена не была воспринята. Это был своего рода фокус: я мог насытить сенсорные цепи робота и в то же время подавить его способность к критическому восприятию. То, что вы увидели, было всего лишь окончательной — правильной — картиной, наиболее полно приближающейся к тому, что представлял себе этот самый Мастер. Она не отличалась той тонкостью, но оказалась вполне сносной.

Робот был убежден в ее подлинности достаточно долгое время, чтобы можно было снять блокировку, и в этот момент я обеспечил абсолютный контакт с его сознанием. Он ответит теперь на любой вопрос, какой вы пожелаете ему задать.

Голова у Олвина все еще шла кругом. Яркое зрительное «эхо» внезапного апокалипсиса еще горело перед его внутренним взором, а он и вида не подал, что полностью понимает объяснения Центрального Компьютера. Но это не имело значения. Чудо исцеления свершилось, и двери в храм знания широко распахнулись перед ним, маня войти в них.

Зона безмолвия была снята — никакой нужды в секретности больше не было. Наступил, наконец, момент, которого Олвин так долго ждал. Он повернулся к роботу и задал ему вопрос, преследовавший его с тех пор, как он услышал историю о похождениях Мастера.

И робот ответил.

Джизирак и прокторы терпеливо ждали, когда он снова присоединится к ним. На верхней части пандуса, прежде чем войти в коридор, Олвин оглянулся, чтобы опять окинуть взглядом помещение Центрального Компьютера, и впечатление оказалось еще более сильным. Под ним лежал мертвый город, состоящий из странных белых зданий, залитый яростным светом, не предназначавшийся для человеческих глаз. Быть может, он и был мертв, этот город, поскольку никогда и не жил, но в нем билась энергия более могущественная, чем та, что когда-то привела в движение живую материю. До тех пор, пока все еще будет существовать мир, эти безмолвные машины останутся здесь, ничем не отвлекаясь от мыслей, вложенных в них гениями человечества столь непомерное время назад.

…Улицы Диаспара купались в свете, но после сияния машинного города он казался бледным и беспомощным. Олвин едва замечал окружающее. Он не обращал теперь ровно никакого внимания на знакомую красоту огромных башен, проплывающих мимо, и на любопытствующие взгляды сограждан. На протяжении всего пути он устанавливал все более и более близкий контакт с роботом. Тот уже давно мог принимать его мысли, но прежде Олвин никогда не мог быть уверенным, что он станет повиноваться всем его приказаниям. Теперь эта неуверенность исчезла. Он мог беседовать с роботом, как беседовал бы с любым человеком, хотя, поскольку они были не одни, он велел ему не пользоваться речью, а обходиться зрительными образами. Раньше ему порой не нравилось, что роботы могут довольно свободно общаться между собой на телепатическом уровне, в то же время как человеку это недоступно, — за исключением жителей Лиза. Что ж, это была еще одна способность, которую Диаспар утратил — если не намеренно отказался от нее.