Артур Кларк - Свидание с Рамой [Город и звезды. Свидание с Рамой]

— Я искренне сожалею, что мне пришлось покинуть ваш край таким экстравагантным образом, — начал Олвин. — Может быть, вам будет интересно узнать, что вырваться из Диаспара оказалось не легче. — Он сделал паузу, чтобы они могли в полной мере осознать смысл сказанного, и затем быстро добавил:

— Я рассказывал своим согражданам все о вашей стране и очень старался, чтобы создать у них о вас самое благоприятное впечатление. Но… Диаспар не хочет иметь с вами ничего общего. Что бы я им ни говорил, они просто одержимы стремлением избежать осквернения низшей культурой.

Ах, как приятно ему было наблюдать реакцию сенаторов! Даже сдержанная, всегда такая воспитанная Сирэйнис слегка порозовела.

— Почему вы вернулись в Лиз? — спросила она.

— Потому что мне хочется убедить вас так же, как и Диаспар, что вы совершаете ошибку. — Он не стал распространяться о другой причине: здесь у него жил единственный друг, в котором он мог быть уверен и на помощь которого рассчитывал.

Сенаторы пребывали в молчании, ожидая расположения. Олвин отлично сознавал, что за всем, что происходит в этой комнате, смотрит огромное число людей. Он был представителем Диаспара, и весь Лиз судит теперь о таинственном городе по тому, что он, Олвин, говорит, по тому, как он ведет себя, по тому, как он мыслит. Это была неимоверная ответственность, и он чувствовал себя перед нею таким маленьким… Он собрался с мыслями и заговорил.

Его темой был Диаспар. Он рисовал город таким, каким увидел его в последний раз. Он описывал город, дремлющий на груди пустыни, возводил его башни, подобно пойманным радугам сверкающие на фоне неба. Из волшебного сундучка памяти он извлекал песни, сложенные в честь Диаспара поэтами прошлого, рассказывал о легионе людей, потративших долгие жизни, чтобы приумножить красоту города… Некоторое время он подробно живописал чудеса, созданные жителями Диаспара. Он старался заставить своих слушателей хоть чуть-чуть почувствовать те красоты, которые были созданы художниками прошлого к вечному поклонению человека.

Они дослушали его до конца, не перебивая и не задавая вопросов. Было уже очень поздно, когда он кончил рассказ, и он испытал такую усталость, что хоть с ног вались. Напряжение и все треволнения долгого дня наконец сказались, и неожиданно Олвин уснул.

Проснувшись, он обнаружил, что лежит в какой-то незнакомой комнате. Прошло несколько секунд, прежде чем он вспомнил, что находится не в Диаспаре. С тихим, мелодичным звуком одна из стен стала подниматься, сворачиваясь при этом столь сложным образов, что сознание было не в силах охватить его. Через образовавшийся проем в комнату ступил Хилвар. Он смотрел на Олвина с выражением удовольствия и озабоченности.

— Ну, раз уж ты проснулся, — начал он, — то, может, ты хоть мне, наконец, скажешь, как тебе удалось вернуться сюда и что ты собираешься делать дальше? Сенаторы как раз отправляются смотреть на подземку. Они никак не могут взять в толк, как это тебе удалось использовать ее для возвращения… Ты что — в самом деле приехал по ней?

Олвин спрыгнул с постели и сладко потянулся.

— Наверное, их лучше перехватить, — сказал он. — Мне не хочется, чтобы они попусту тратили время. Ну, а что касается твоего вопроса, то я скоро дам тебе м-м… ответ.

Они дошли почти до самого озера, прежде чем догнали троих сенаторов.

— Боюсь, что вчера вечером я ввел вас в заблуждение, — весело обратился к ним Олвин. — В Лиз я вернулся вовсе не старым маршрутом, так что ваши старания запечатать его оказались совершенно ненужными. Откровенно говоря, Совет в Диаспаре тоже закрыл этот путь со своего конца — и с таким же успехом…

— Но как же тогда… как же вы здесь очутились? — задал вопрос предводитель. Внезапно в глазах у него пробудилась догадка. Уж не перехватил ли сенатор ту мысленную команду, которую я послал туда, к горной гряде? — подумал Олвин. Он, однако, не произнес ни слова и только молча указал рукой на северную часть неба.

Глаз едва смог уследить за тем, как серебряная игла света прочертила дугу над вершинами гор, оставив за собой многомильный свет инверсии.

В двадцати тысячах футов над Лизом она остановилась. Ей не понадобилось торможением гасить свою колоссальную скорость. Она остановилась мгновенно, и глаз, следовавший за ней, по инерции прочертил еще дугу по четверти небосклона.

С высоты обрушился чудовищный удар грома — это взревел воздух, смятый силой движения корабля. Прошло еще немного времени, и сам корабль, празднично сверкая в солнечном свете, опустился на склон холма в какой-нибудь сотне футов от них.

Трудно было сказать, кого это поразило больше, но Олвин пришел в себя первым. Вместе с Хилваром он вступил в раскрывшийся шлюз и обернулся к застывшим сенаторам. Его интересовало, о чем они сейчас думают, о чем, в сущности, думает сейчас весь Лиз. Выражение лиц сенаторов, однако, было таким, что, казалось, им в этот момент вообще не до того, чтобы над чем-то размышлять.

— Я отправляюсь в Шалмирейн и возвращусь в Эрли примерно через часок, — сказал Олвин. — Но это только начало, и, пока я буду там, мне хотелось бы, чтобы вы поразмыслили над одним обстоятельством.

Дело в том, что это не обычный флайер, на которых люди когда-то путешествовали в пределах своей планеты. Это космический корабль, один из самых быстрых, которые когда-либо были построены. Если вам интересно узнать, где я его обнаружил, то вы можете найти ответ в Диаспаре. Но для этого вам придется отправиться туда самим, потому что Диаспар никогда не придет к вам первым.

Он повернулся к Хилвару и подтолкнул его к внутренней двери. Тот колебался всего какое-то мгновение, потом, полуобернувшись, кинул прощальный взгляд на холм, на траву, на небо — все такое знакомое — и пошел внутрь.

Сенаторы не отрывали глаз от корабля, пока он на этот раз достаточно медленно, поскольку путь предстоял близкий, не исчез на юге. Затем седеющий молодой человек, который предводительствовал группе, с видом философского смирения пожал плечами и повернулся к одному из своих коллег:

— Вы всегда были против того, чтобы мы стремились к каким-то переменам. И до сих пор последнее слово всегда оставалось за вами. Но теперь — я не думаю, что будущее за какой-то одной из наших фракций… И Лиз, и Диаспар — они оба завершили некий этап развития, и вопрос заключается в том, как наилучшим образом воспользоваться создавшейся ситуацией.

— Боюсь, вы правы, — последовал угрюмый ответ. — Мы вступили в полосу кризиса, и Олвин знал, что говорит, когда настаивал, чтобы мы отправились в Диаспар. Им теперь известно о нашем существовании, так что таиться больше нет никакого проку. Мне представляется, что нам лучше войти в контакт с нашими двоюродными братьями.