Роберт Шекли - Десятая жертва (сборник)

— Давайте скорей сюда! — крикнул Кариновский. Я увидел, что он, схватив тяжелый кофейный столик, метнул его через весь зал, а Гуэски в это время укрылся за диваном. Вскочив на ноги, я ласточкой перелетел через спинку дивана, грохнувшись всем телом об пол, но вне досягаемости для пуль противника.

Теперь мы все трое сгрудились за диваном. У нас был один пистолет на всех, в магазине которого из 13 патронов еще оставалось 9. Если бы люди Форстера бросились на нас все сразу, игра закончилась бы в одну минуту. Но они и сами прятались за тяжелой мебелью и, видимо, никак не могли решить, как им вести себя дальше. Было слышно, как они переговариваются. Похоже, они решили все же в атаку не ходить.

Ситуация сложилась тупиковая. Конечно, это была еще не победа, но и не поражение; во всяком случае, сидеть за диваном была куда лучше, чем погибнуть от удара топора или от дурацкой пули. Люди Форстера прятались за креслами и столами футах в двадцати. Широкое панорамное окно было как раз у них за спиной. А у нас сзади находился камин. Выйти из гостиной можно было лишь через дверь, находившуюся справа от нас. Но перед дверью пространство было совершенно открытым. Там проскочить не могли ни мы, ни люди Форстера.

— Что будем делать? — спросил Гуэски.

Ответ у меня был готов:

— Подождем.

— Может, в селении услышат выстрелы? — предположил Кариновский.

Гуэски пожал плечами:

— Возможно. Но сейчас ведь не сезон — во всех этих городках осталось максимум по одному полицейскому.

— Все лучше, чем ни одного, — мрачно заметил я. — Может, нас и выручат.

— Рискуя собственной жизнью? — усомнился Гуэски. — Не стоит и рассчитывать. В лучшем случае полицейский может сообщить местным властям в Беллуно — это в 50 милях отсюда. Тогда, возможно, пришлют еще людей. Поездом.

Было слышно, как люди Форстера шепотом совещаются.

— Наши друзья на вилле Сантини тоже могут услышать стрельбу, — сказал я.

— Несомненно, — отвечал Кариновский. — В итоге они ее, конечно, услышат. Только вот как долго придется этого ждать?

Охранники Форстера перестали шептаться. Послышался скрип и грохот передвигаемого по полу тяжелого стола; я быстро выглянул из-за дивана.

— Они приближаются к нам под прикрытием мебели, — сообщил я.

Кариновский понимающе кивнул.

— Ага! — сказал он. — Старая военная уловка. С передвижными щитами воевали еще древние греки, если не их предшественники.

— А нам что предпринять?

— Очень просто: нам следует поливать нападающих с крепостной стены горящим маслом и расплавленным свинцом.

— Не годится, придумайте что-нибудь другое, — сказал я. — А вы, Гуэски, займите позицию на том конце дивана и будьте наготове.

«Передвижные щиты» были уже футах в десяти от нас. Выглянув из-за дивана, я выстрелил по ближайшему столу. С такого расстояния 9-миллиметровая пуля пробила его насквозь, и стол двигаться перестал. Противник сделал несколько выстрелов по дивану; я отпрянул назад и перебросил пистолет Гуэски.

— Только один выстрел, — прошептал я.

Он высунулся и выстрелил. Второй «щит» тоже остановился. Я взял у Гуэски пистолет, и вдруг мне в голову пришла блестящая идея.

— Стреляйте еще, Гуэски, — крикнул я, не возвращая пистолет ему. — Стреляйте же, стреляйте! — И, вскочив на ноги, я увидел их всех сразу. Они лежали плашмя за своими столами. Я выстрелил три раза подряд, услышав, как кто-то завопил от боли, потом снова спрятался за диван.

«Передвижные щиты» замерли на месте. Люди Форстера опять принялись совещаться шепотом. Кариновский тихо сказал:

— Теперь они пойдут в атаку.

— Вряд ли, — откликнулся Гуэски. — Слишком опасно.

— А что им еще остается? — продолжал размышлять вслух Кариновский. — Если все это будет продолжаться достаточно долго, они рискуют попасть в руки полиции. Сознавая это, они все-таки вынуждены будут наступать.

— Думаю, вы правы, — поддержал я Кариновского. — А потому нам следует напасть первыми.

Я передал Кариновскому пистолет, сказал Гуэски:

— Пошли, — и пополз назад, по направлению к камину. Гуэски последовал за мной. На лице его легко читалось сомнение. Я снял пиджак, обернул им руку и дождался, пока Гуэски проделает то же самое. Потом мы дружно принялись вытаскивать горящие головни из камина, обжигая руки и страшно ругаясь. Кариновский время от времени обменивался выстрелами с людьми Форстера, по-прежнему прятавшимися за столами.

Скоро перед нами оказалась уже добрая дюжина горящих головней.

— Отлично, — сказал я. — Теперь попробуем поджечь гардины. — И мы стали метать в них свои зажигательные снаряды. Кариновский был начеку.

Гардины начинали дымиться. Люди Форстера поспешно двинули свои «щиты» назад. Потом сорвали гардины с окон и принялись их затаптывать.

Именно этого я и ждал. Схватив горящее полено, я стремительно вскочил — так воины с дротиками выскакивают из засады — и метнул горящее полено в панорамное окно. Стекло разлетелось вдребезги, и в гостиную ворвался холодный ветер с гор. Огонь, будто почувствовав прилив сил, принялся за ковер на полу, который начал шипеть и потрескивать, а гардины охватило уже яркое пламя.

Мы продолжали швырять поленья, а Кариновский успешно подстрелил еще одного охранника, чем сильно отвлек внимание остальных. Покрытая лаком мебель тоже начинала гореть; огонь явно выходил из-под контроля. Люди Форстера оказались в весьма плачевном положении: под нашими выстрелами пожар им было не потушить, а стрелять самим, будучи окруженными пламенем, было как-то неразумно.

Двое из них бросились к двери. Кариновский ранил первого и уложил второго. Последний оставшийся в живых попытался выскочить в окно. Однако бедняга недостаточно высоко подпрыгнул. Завопив от боли, он застрял в центральной части окна, напоровшись на кучу острых осколков. Волосы его уже начинали дымиться. Кариновский прикончил его последней пулей.

Пора было и нам выбираться из горящего дома. По правде сказать, мы и так слишком задержались. Кариновский едва стоял на ногах. На полпути к двери он рухнул на пол. Я попытался его поднять, но сил уже не было и у меня. Левая рука почему-то совсем не повиновалась, и лишь теперь я обнаружил, что в ходе боя мне кто-то прострелил кисть.

Гуэски вскинул Кариновского на плечо, и мы стали продвигаться к двери, ничего не различая в дыму. В итоге мы наткнулись на стену и пошли дальше ощупью. У меня даже возникла абсурдная уверенность, что сейчас мы ввалимся в какую-нибудь кладовку. Я все убеждал Гуэски, что надо проверить, правильно ли мы идем. Мы почему-то все шли и шли; ощущение было такое, будто мы бродим кругами.

Потом моя левая нога окончательно отказала, и я упал, зная, что мне никогда больше не подняться. Гуэски остановился, и я заорал, чтобы не останавливался, а продолжал идти. Но он почему-то не двинулся с места, а опустился на колени и уложил Кариновского со мною рядом.