Мария Галина - Волчья звезда

— Ему их заговорили, — пояснил Симон.

— Ах, вот как! Заговорили…

Они помолчали. Потом Винер сказал:

— Ты знаешь, у меня не выходит из головы… Возможно, это была рецессивная мутация. Здешние горы все-таки изолят… Как и любые другие, впрочем.

— Вампиры — рецессивная мутация? — Симон вздохнул. — Послушай, а это идея. Почему бы тебе не рассказать об этом Коменски?

«Может, тогда он от меня отстанет», — подумал он. Винер ему не нравился, но он стыдился признаться себе в этом.

— Уже рассказал, — с готовностью отозвался Винер. — Интересная гипотеза, знаешь… Мутации постепенно накапливались в изолированной местности, вытесняя первоначальную популяцию. Все местное население… Мы имеем дело не с людьми, Симон.

— Внешне они люди, — твердо сказал Симон. — И никто из них, насколько мне известно, не является вампиром.

— Это — скрытая мутация, — упрямо сказал Винер. — Чтобы она проявилась, нужны определенные условия. Будь они люди… мы бы не испытывали сейчас таких трудностей.

— Ты так говоришь, как будто у Лагранжа не то же самое, — Симон пожал плечами, — они-то приземлились в степной зоне. Там, мой милый, все точно так же, хотя это никакой не изолят. Степь открыта, поселений много, практикуются экзогамные браки… опять же, набеги кочевников — с одной стороны, сплошное смертоубийство, с другой — все же какой-то прилив свежей крови…

— Спонтанная мутация, — не уступал Винер, — все население изменилось.

Симон непроизвольно поежился: ветер не проникал в жилую зону благодаря куполу защитного поля, но все равно под перекрытиями замка почему-то продолжали гулять сквозняки.

— Почему бы тебе не взять образцы тканей, — предложил он, — и не проверить…

— Так они меня и подпустят с анализатором, — угрюмо сказал Винер. — Да это и…

Он запнулся и смолк. Симону стало его жаль… «Что это я, — подумал он, — он же хочет, как лучше».

— Тебе образцы крови нужны, — сказал он, — пойдем… Я взял образец крови. Анализатором…

— Как ты ухитрился? — удивился Винер.

— Да никак. Просто взял и все. Нужно было поставить диагноз — там, в деревне, больная лежачая, вот я и…

— Она была не против?

— Она и не видела, что я делаю — ослепла тдвадцать лет назад. Не в этом дело, Винер. Ты же знаешь, будь там любые отклонения от нормы — вплоть до генетических аномалий — анализатор их засек бы. Нет там ничего. Точнее, из ряда вон выходящего.

— Никакой мутации?

— Никакой. Физически они не изменились.

— А… психически?

— Это вне компетенции анализатора.

— Если они остались прежними, — задумчиво сказал Винер, — возможно, тогда…

— Что-тогда?

— Изменился кто-то еще.

— Вертикальная эволюция? Брось!

— Чем она тебе не нравится?

— Да тем, что… Что же, большая часть населения мутировала, превратилась невесть во что, а остальных бросила на произвол судьбы?

— Знаешь, в чем твоя беда, Симон? Ты исходишь из прекраснодушного постулата, что высший разум по природе добр.

— А ты — нет?

— Ты, вроде полагаешь себя вполне гуманным человеком. Но ты же не подкармливаешь местных муравьев.

— Понял. Но тогда бы мы видели следы их деятельности, этих, высокоразвитых — ведь так?

— Если они сохранили прежнюю свою природу, тогда безусловно — да. Видели бы.

— Но они, по-твоему, не сохранили.

— Разве такого не может быть?

— И чем они стали? Разумным сгустком силовых полей, так? И как же ты наладишь осмысленный контакт с силовым полем? Ладно, твоя идея, ты и работай…

— Так я возьму распечатки? — упрямо спросил Винер.

— Да, — согласился Симон, — разумеется.

В аппаратной было тихо. Гидеон, правда, был уже там, но сидел молча, сосредоточенно подкручивая верньеры следящей аппаратуры. Симон запустил сигнал вызова и тоже стал ждать, откинувшись на спинку массивного кресла — музейное кресло, с гнутыми ножками и львиными лапами на ручках, тут, среди мерцающих экранов, смотрелось все-таки слегка диковато.

Ближайший экран несколько раз мигнул, и на нем появилось лицо Улисса.

— А, привет, — сказал он, — ты сегодня дежуришь?

— Да. Я поменялся с Винером — он занят своими пробами. Как у вас дела? Улисс пожал плечами.

— Продвигаются.

— Как ваша девочка? Думаешь, из этого что-то выйдет?

— Пока непонятно. Девочка вроде неглупая. Но что она одна может…

— Слишком слабые импульсы?

— Какие там импульсы. Вот если бы они все… Если их подтолкнуть…

— На это уйдет слишком много времени. У нас его нет, ты же знаешь. Но все-таки, пусть попробует… А как твои?

— Суеверны до крайности. Всего боятся.

— Вас тоже?

— Нас терпят. Мы сильнее.

— Всегда одно и то же. Эти, по крайней мере, не боятся ничего. А что толку?

— Ладно, — сказал Симон, — не хандри. Что передать Коменски?

— Что все идет по плану, — ответил Улисс. — То есть… какой это план? Так, импровизация.

— Ну и импровизируй, — пожал плечами Симон.

— Ты же знаешь… это мое слабое место.

— Не только твое.

— Ох, боюсь, не наделали бы мы глупостей!

— Брось, — сказал Симон, — мы просто не успеем.

Он отключил связь и огляделся. Неведомые предки сурово смотрели на него с настенных портретов — темные, покрытые патиной времени лица.

Оливия догнала его в коридоре. Симон обернулся, хотя ему не нужно было оборачиваться, чтобы узнать Оливию. Больше никто не ходил так легко, никто больше не заставлял его вздрагивать, прикасаясь к его плечу.

— Хорошо, что вы вернулись, — сказала она, — я беспокоилась.

— Ну что ты, — улыбнулся Симон, — это же дежурная вылазка

— Гидеон сказал, ты ходишь без оружия.

— Просто- потому, что я не хочу случайно им воспользоваться, понимаешь?

— Причинить вред кому-нибудь из них? Но разве с ними можно договориться? Они же совсем дикие.

— Вот в этом ты ошибаешься. Обычные люди. Таких и во времена звездных перелетов наверняка хватало. Суеверия, предрассудки…

— Гидеон ходит такой гордый…

— Поучаствовал в древних обрядах? Пожалуй, в следующий раз я пойду без него.

— Ты расстроился? — спросила она. Он покачал головой.

— Расстроился? Нет, пожалуй, нет… Разочарован… Да, скорее, так.

— Я думала, — тихонько сказала она, — все будет совсем не так.

— Мы все так думали, — ответил он. — А теперь мы все… переживаем это разочарование, каждый по-своему.

— Когда мы решили вернуться, — ее вздох был похож на всхлип, — мы думали… нае встретят… \

Он вздохнул.

— Толпы народа и фанфары… море цветов и великолепные города… человечество…

— Да, — сказала она. — Человечество…

— За это время они должны были уйти далеко вперед. Материнская цивилизация всегда развивается быстрее изолированных колоний.

— Но мы бы все равно рано или поздно вернулись домой, правда? А возможно и не одни… кто-то бы еще захотел…